The Arts, Culture and Tourism Russian-Canadian Magazine

“Untranslatable” Chagall

(Issue 35)Summer

«BeAuTiful woRks of ART is good in iTself, BuT only The sToRy gives hiM wings».

Рукопись, найденная в Лондоне

Svetlana Honest

Canada

TAking A RiCkЗона Риска

A PRODUCTION OF THE

AUGUST 23-28 2011

Composite

C M Y CM MY CY CMY K

Russia. Saint-Petersburg, 4 Truda Sq. Tel.: +7 (812) 312 5500, +7 (812) 571 7110,+7 (812) 571 9304

4

скренняя благодарность преданному коллективу переводчиков,

корректоров, авторов статей и рассказов, фотографов и дизайнеров,

чей самоотверженный труд помог выпустить этот номер журнала.

The Arts, Culture and Tourism Magazine

published by: “st Petersburg Development”

Founder and Publisher: s & s Tovmassian

Creative Director:sophie Dmitrieva-Tovmassian

Collaborators: Alexandra Grigorieva

Asya Akhoundovelena NikolaevIrina Goldshtein Oksana Turuta

Marsha Gershtein

Layout and Design:Mexley Marketing Inc.

The St Petersburg’s magazine Chapter in Saint-Petersburg

(Russia)Luba Artemieva

Olga seminovskayaRada Bazlova

The on-line version of magazine is located at www.Torontovka.com

The magazine “St Petersburg” is distributed free of charge in libraries, business and entertainment centers, tourist and information agencies. The

magazine is honoured to be presented at the Embassy and the Consulates of the Russian Federation in Canada, on

Russian and international airlines.The magazine can be subscribed and/or it can be found in specialized stores

and video salons, at concerts and performances. Price $5.00 CAD

Address: 120 Shelborne Ave.

Suite # 1014. Toronto, ON, M6B 2M7.Phone: 416 782-0083Fax: 416 782-4654

E-mail: spbmagazine@gmail.com

Advertisers are responsible for the content and design of the advertising. The opinion of editorial staff may not necessarily coincide

with opinion of authors of the published materials. All rights reserved.

Ж у р н а л д л я в д у м ч и в о г о ч т е н и я

«...Что такое журнал? Это маленький праздник... С красочными иллю-страциями, на хорошей бумаге, весомый, как в детстве подарок: им лю-буешься и весь день носишь с собой, ночью вспоминаешь его иллюстра-ции, утром просыпаешься пораньше, достаешь из-под подушки и снова рассматриваешь.”

Дмитрий сергеевич Лихачев

6 Никто Не забыт и Ничто Не забыто. 66 лет со Дня Победы в Великой отечественной войне и 65-летие со дня начала Нюрнбергского процесса – суда справедливости.

10 РУССкое иСкУССтВо. Русские торги Сотбис 12 апреля

17 из ЛичНыХ СобРаНиЙ. ольга бронникова. Лети, лети, голубка мира!

22 СеРебРЯНыЙ Век. аглая Львова. золотой голос Серебряного века

28 ВеРЬ В СебЯ, ВеРЬ В УСПеХ! Talent Show-TV Rising Stars и встреча с представителями коренной культуры канады в Native Canadian Centre of Toronto.

32 НеизВеСтНое об изВеСтНоМ. Эдуард Улан. Рукопись, найденная в Лондоне

40 РУССкое заРУбеЖЬе. анна Сохрина. Графиня

46 зоНа РиСка. Русская кухня

48 иСкУССтВо ПУтеШеСтВиЙ. Юрий Сыщиков. белые ночи в Северной европе

5

pecial thanks to the team of translators, proofreaders,

authors of articles and stories, photographers and designers, whose

self-denying work has helped to publish this issue a future issue.

"Это невозможно" - "Это невозможно" - сказала Причина.сказала Причина.«Это безрассудно» - «Это безрассудно» - заметил Опыт.заметил Опыт."Это бесполезно" - "Это бесполезно" - отрезала Гордость.отрезала Гордость."Попробуй..." - "Попробуй..." - шепнула Мечта.шепнула Мечта.

Sophia Dmitrieva-Tovmassian

CO

NTEN

TS

The arts, Culture and Tourism Magazine

«...What is a magazine? A small celebration, with colourful illustrations printed on high-quality paper, weighty like a gift in your childhood – you admire it and carry it around all day long; you think about its illustrations during the night; you wake up early, get it out from under your pillow and admire it yet again.”

Dmitry Sergeyevich Likhachov, Academician

9 no one is foRgoTTen noThing is foRgoTTen. Alaska-siberia ww ii Memorial.

13 soTheBy’s. Russian Art

17 FROM PERSONAL COLLECTIONS. Olga Bronnikova. Fly the dove of peace, fly!

23 SILVER AGE. Aglaya Lvova. The Golden Voice of the Silver Age

33 THE READING ROOM. Excerpts from the A manuscript discovered in London by EDUARD ULAN

41 BY THE FIREPLACE. The countess by Anna Sokhrina

46 RussiAn Cuisine. Taking a risk

49 THE ART OF TRAVEL. Juri Syschikov. Midnight Sun in Northern Europe

56 ATTENTION! The next auction of Russian Art in New York will be the Important Russian Art sale on 1 November 2011

RUSSIAN CAROUSEL 2011 in The Wild Water Kingdom on 7 AUGUST, 2011

6

ПОЗДРАВЛЕНИЕ С ПРАЗДНИКОМ ПОБЕДЫ ВЕТЕРАНАМ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ

Дорогие ветераны!

От имени Генерального консульства Российской Федерации в Торонто сердечно поздравляю Вас с 66-й годовщиной Победы в Великой Отечественной войне. В этом году исполняется 70 лет с начала Великой Отечественной войны и 65-я годовщина открытия Нюрнбергского процесса. Как всегда плечом к плечу вместе с Вами мы продолжим противостоять любым попыткам пересмотреть или извратить историю минувшей войны. В этом мы видим свой гражданский долг перед Отечеством и памятью всех тех, кто пожертвовал своей жизнью ради достижения Победы. Желаем всем Вам, Вашим родным и близким крепкого здоровья, мира и благополучия!

Генеральный консул А. ВЕКЛЕНКО

7

285 Charlotte Street, Ottawa, Ontario, Canada K1N 8L5 Tel: (613) 235-4341 Fax: (613) 236-6342 www.rusembcanada.mid.ru

EMBaSSY OF ThE RUSSIaN FEDERaTION IN CaNaDa

Читателям журнала «санкт-Петербург»«04» мая 2011 года

ПОЗДРАВЛЕНИЕ ВЕТЕРАНАМ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ 1941-1945 гг.

ПО СЛУЧАЮ 66-ЛЕТИЯ ВЕЛИКОЙ ПОБЕДЫ

Сердечно приветствую вас, дорогие Ветераны!

В этом году мы празднуем 66-летие завершения Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. и 65-летие Нюрнбергского процесса – беспрецедентный по масштабам и процедуре Суд народов над нацизмом и подручными Гитлера, виновными в гибели десятков миллионов людей, создавший новое направление в юриспруденции – международное уголовное право, актуальность которого с каждым днем только возрастает. На долю наших отцов и дедов выпал основной груз потерь в той исторической битве, они сыграли решающую роль в освобождении планеты от нацизма. Сохранение памяти о Великой Отечественной войне, об общей Победе и жесткое противостояние попыткам подвергнуть ревизии ее итоги является одной из наших важнейших задач. Сегодня чрезвычайно важно сделать все, чтобы обращение к истории тех лет не разъединяло, а объединяло страны и народы на основе общих гуманистических ценностей, а уроки войны служили предотвращению новых глобальных вызовов. В наши дни самым варварским проявлением экстремизма и нетерпимости является терроризм. Дорогие наши ветераны, будьте уверены, что эстафета народной памяти о тех великих и одновременно страшных временах и их героях будет передаваться от поколения к поколению. А к вам только одна просьба – берегите себя! Желаю вам крепкого здоровья, благополучия и всего самого доброго.

Дорогие ветераны!

Уважаемые читатели журнала «С анкт-Петербург»!

Примите мои сердечные поздравления по случаю

знаменательного юбилея - 65-летия Победы

в Великой О течественной войне.

Это не просто дата, страница истории или след памяти.

9 мая 1945-го года наш народ одержал победу над варварством и

насилием. Над страхом и болью. В этот день свершилась

величайшая справедливость в мировой истории.

О собую благодарность хочу выразить нашим ветеранам. Нет

такой меры, которая могла бы измерить то, что вы совершили.

Этот день вы приближали, как могли.

И это не просто слова из знаменитой песни.

Это правда, оплаченная кровью, потом и слезами.

В этот торжественный день, желаю всем читателям журнала

мирного безоблачного неба,

успехов в работе, счастья и здоровья.

Посол Российской Федерации в Канаде Г.Э.МАМЕДОВ

8

Джимми Макхью (Jimmy McHugh, 1894-1969) - американский композитор, автор многих популярных мелодий. (…) В России Джимми Макхью известен мало, хотя одно его произведение в свое время прозвучало на всю нашу страну. Это мелодия песенки «Мы летим, ковыляя во мгле...», исполнявшейся в военные годы Эдит и Леонидом Утесовыми в сопровождении Государственного джаз-оркестра РсФсР. В америке эта песня появилась в 1943 году и называлась она «Comin' In On A Wing And A Prayer» (буквально - «Летим на крыле и молитве»). слова написал Гарольд адамсон (Harold Adamson, 1906-1980) - соавтор Макхью по многим работам. Песня запомнилась американцам, а президент Трумэн даже процитировал ее строки в одной из своих речей, посвященных окончанию войны. существуют ее современные (в стиле «кантри») и сохраняются старые записи. В нашей стране песня пользовалась не меньшей популярностью. В те времена рассказ об американских бомбардировщиках воспринимался публикой с восторгом. Успеху песни способствовала мелодия Джимми Макхью, аранжированная для утесовского оркестра аркадием островским, мастерство исполнителей и, не в последнюю очередь, замечательный русский текст. Его авторам - с.Болотину и Т.сикорской - пришлось преодолеть большие трудности, в частности, исключить явное упоминание о молитве и вере в Господа - это не прошло бы в те непростые времена. но песня получилась прекрасной. Ее поют и до сих пор - сотрудники послевоенного МУРа в телевизионном сериале «Место встречи изменить нельзя», летчики ветераны в фильме «сочинение ко Дню Победы».

Из материала Г.Винокуровой и Г.Вайнштейна (1999 г) в «Антологии джазовой музыки» на сайте:

http://magazines.russ.ru/novyi_mi/redkol/butov/perev/mgh.html

МЫ ЛЕТИМ, КОВЫЛЯЯ ВО МГЛЕПеревод с английского песни Джимми Макхью и Гарольда адамсона.Русский текст: с.Болотин, Т.сикорская. исполняет: Л.Утесов 1943г.

Был озабочен оченьвоздушный наш народ: к нам не вернулся ночьюс бомбежки самолет. Радисты скребли в эфире, волну найдя едва, и вот без пяти четыреуслышали слова: «Мы летим, ковыляя во мгле, Мы ползем на последнем крыле. Бак пробит, хвост горит и машина летит на честном слове и на одном крыле...» ну, дела! ночь была!их объекты разбомбили мы до тла.

Мы ушли, ковыляя во мгле, мы к родной подлетаем земле. Вся команда цела, и машина пришла на честном слове и на одном крыле.

1943

1941-1945

9

Harold Adamson & Jimmie McHugh

Jimmy McHugh (1894-1969) was an American composer of many popular tunes. He is not widely known in Russia but one of his works was at one time familiar to people all over the country – namely the Russian translation of his Comin' In On A Wing And A Prayer song written in 1943 (lyrics by Harold Adamson, 1906-1980, who had collaborated with McHugh on many songs.) In Russia, it was made popular by a famous father-daughter vocal duet of Edith and Leonid Utyosov during the Second World War. The duo was accompanied by the RSFSR State Jazz Orchestra. The American version was popular in the States, and President Truman even cited from it in a speech on the occasion of the end of the war. Besides the still available old recordings, there are more modern country-style versions. In the war years, Soviet people accepted with enthusiasm tales of American bombers, which would explain the song’s popularity in the Soviet Union. Other contributing factors were the memorable tune by Jimmy McHugh arranged by Arkady Ostrovsky specifically for Utyosov’s orchestra, the singers’ talent and – the last but not least – an excellent translation into Russian. Translators S. Bolotin and T. Sikorskaya had managed to overcome considerable hurdles, including the necessity to omit the open mention of the prayer and faith in God, which was inacceptable in those complicated times. Nevertheless, the song turned out to be excellent. It is even sung in our day and time: it was included in a TV series The meeting place stays the same and the movie Composition for The Victory Day.

From Jazz Antology by G. Vinokurova and G. Vainshtein (1999) extracted from: http://magazines.russ.ru/novyi_mi/redkol/butov/perev/mgh.html

Comin' in on a wing and a prayer Comin' in on a wing and a prayer Though there's one motor gone We can still carry on Comin' in on a wing and a prayer

What a show, what a fight Yes we really hit our target for tonight

How we sing as we limp through the air Look below, there's our field over there With our full crew aboard And our trust in the Lord We're comin' in on a wing and a prayer

One of our planes was missing Two hours overdue One of our planes was missing With all its gallant crew The radio sets were humming We waited for a word

Then a noise broke Through the humming and this is what we heard Comin' in on a wing and a prayer Comin' in on a wing and a prayer Though there's one motor gone We can still carry on Comin' in on a wing and a prayer What a show, what a fight Yes we really hit our target for tonight

How we sing as we limp through the air Look below, there's our field over there With our full crew aboard And our trust in the Lord We're comin' in on a wing and a prayer With just one motor goneWe can still carry on Comin' in on a wing and a prayer.

1943

COMIN' IN ON a WINg aND a PRaYER / ЛЕТИМ НА КРЫЛЕ И МОЛИТВЕ

10

Русские торги сотбис 12 апреля

Русс

кое

иску

сств

о

12 апреля в День космонавтики аукционный дом «сотбис» провел торги предметами русского искусства, которые так и назывались — «12 апреля» — и были полностью посвящены России.

Генассамблея оон объявила 12 апреля Международным днем полета человека в космос, согласно резолюции, принятой на 65-й сессии и с учетом этого Га оон «провозглашает 12 апреля Международным днем полета чело-века в космос, который будет ежегодно отмечаться на международном уровне в ознаменование начала косми-ческой эры для человечества, вновь подтверждая важный вклад космической науки и техники в достижение це-лей устойчивого развития и повышение благосостояния государств и народов, а также в обеспечение реализа-ции их стремления сохранить космическое пространство для мирных целей».

неудивительно, что особым экспонатом апрельского аукциона стала капсула космического корабля «Восток», в которой в космос отправи-лись собачка и манекен космонавта. Полет был первой пробой, предшествовавшей полету Юрия Гагарина, чье 50-летие отмечалось как раз 12 апреля. По такому случаю российский бизнесмен Евгений Юрченко победил в споре за право владения капсулой, заплатив за нее $2,882,500. он надеется вернуть капсулу в Россию и выразил надежду, «что спускаемый аппарат корабля «Восток» займет достойное ме-сто в экспозициях отечественных музеев, посвященных становлению российской космонавтики».

The cosmonaut-mannequinIvan Ivanovich.PHOTO BY DAVID REDDEN

11

12

Nicholas Roerich. Novgorod market. Set Design by Rimsky-Korsakov's «Sadko.» 1920. tags. 71 x 91,5. Estimate: 400-600 thousand dollars. Result: 842,5 thousand dollars. Source: sothebys.com

Boris Grigoriev. Boy in a sailor suit. Oil on canvas. 61 x 51 Estimate: 200-300 thousand dollars. Result: 782.5 thousand dollars Source: sothebys.com

Русс

кое

иску

сств

о

13

Russian ArtHENRI Semiradzki. Dance among swords. 1887. Oil on canvas. 77 x 155

Estimate: 600-800 thousand dollars. Result: 2,098,500 dollars. Source: sothebys.com

14

mosaic table. 1830-1833. Master Gioacchino Barberi (Italy). 84 x 104 Estimate: 400-600 thousand dollars. Result: 1,986,500 dollars. Source: sothebys.com

самовар и поднос. около 1900Мастер орест курлюков, МосквасереброЭстимейт: $80,000–$120,000Продажа: $362,500 источник: sothebys.com

Русс

кое

иску

сств

о

1515

Yuri Pimenov The Pianist. 1926 Paper on the board, mixed media. 66.5 x 47 Estimate: 500-700 thousand dollars Result: 602.5 thousand dollars Source: sothebys.com

боРиС ГРиГоРЬеВ натюрморт со свечой и горшком. 1920-еХолст, масло. 51 х 61Эстимейт: 400–600 тысяч долларовисточник: sothebys.com

настольный набор для письма. около 1900Мастер Фёдор Рюкерт, Москвасеребро, эмальЭстимейт: 175,000–225,000. Продажа: $386,500источник: sothebys.com

Две пары лыж и ботинки, изготовленные для Цесаревича алексея николаевичаМастер отто Брандт, Хельсинки. около 1910Эстимейт: $60,000–$80,000. Продажа: $74,500. источник: sothebys.com

Russ

ian

Art

16

ЛЕТИ, ЛЕТИ, ГОЛУБКА МИРА...

КЕРАМИЧЕСКАЯ ТАРЕЛКА ПАБЛО ПИКАССО

Дорогие друзья, в нашей постоянной рубрике «из личных собраний» я предлагаю вам в оче-редной раз совершить интереснейшее путешествие, истоки которого берут начало от одного-единственного предмета, бережно хранимого в семье.

наш номер выходит в мае, и из уголков детской памяти сами собой приходят слова: Май, Мир, Труд – ведь мы росли в стране советов и для нас навсегда Май – значит, МиР.

Прошедший год был объявлен Годом России–Франции 2010, являющимся продолжением трех-вековой истории интеллектуальных и культурных обменов, взаимно обогативших французское и российское общества. свыше 350 намеченных мероприятий, были одновременно проведе-ны в обеих странах - что явилось уникальной возможностью для россиян и французов ближе познакомиться друг с другом, понять их историю, культуру и то, чем они живут сегодня. В те-чение 2010 года Франция представила в России все богатство своего культурно-исторического наследия и современных форм искусства. В то же время, российская программа во Франции была призвана способствовать более близкому знакомству с современной Россией.

В России Год открылся уникальной выставкой шедевров национального музея Пикассо в Го-сударственном музее изобразительных искусств имени Пушкина. крупнейшая за полвека вы-ставка художника включала 88 картин, 30 скульптур, керамика, гравюры, десятки рисунков, книг и фотографий – столько работ Пикассо Москва еще не видела. Привезти столь обширную коллекцию «помогла» реконструкция отеля сале: помещение национального музея Пикассо в Париже закрыли на ремонт. и теперь собрание работ путешествует по свету, радует публику, а заодно и зарабатывает деньги на модернизацию музея. Передвижная выставка уже побыва-ла в испании и Финляндии. В конце 2010 года она была показана в соединенных Штатах, куда и мы при желании могли добраться. Тем же из вас, дорогие друзья, кто не смог побывать ни на одной из указанных выставок, мы предлагаем ознакомиться с одним из подлинных шедевров великого мастера, находящегося в частной коллекции.как увлекательный пазл сложилась история, которую мы хотим вам рассказать, в ней сплета-ются Мир, Пикассо, Россия, Франция, и все это благодаря гостье нашей рубрики – Тамаре ива-новне кисляк, жительнице Торонто.Мы сидим с Тамарой ивановной в уютной гостиной ее дома, а перед нами - удивительная, словно наполненная светом, керамическая тарелка великого мастера: Голубь Мира, изобра-женный на ней, несет оливковую ветвь через годы и расстояния... об этом и пойдет наш рас-

сказ...ни один художник ушедшего столетия не притягивал к себе такого пристального и

всеобщего внимания, как Пабло Пикассо. Эксперты называют его самым «доро-гим» художником мира, и рекордная продажа картины Пикассо «обнаженная

на фоне бюста и зеленых листьев» на аукционе Christie’s в мае 2010 года за 106,482 миллиона долларов это только подтвердила. ....Рожденный в 1881 году в испании, художник жил и творил большую часть своей жизни во Франции. Трудно переоценить вклад Пабло Пикассо в разви-тие изобразительного искусства XX века. каждый период своего творчества он воплотил в разной манере и стилях: «Голубой период» сменяется «Розо-вым», им приходит на смену кубизм, основоположником которого он явился, а

позже – неоклассицизм, сюрреализм.к теме войны и мира Пикассо обращается в 1930-е годы. апогеем этой темы ста-

новится его знаменитая картина «Герника» (1937), отразившая весь ужас перед страшной разрушительной силой зла, войны и смерти. Герника – маленький городок

басков в испании, стертый с лица земли немецкой авиацией.

17

From

per

sona

l col

lect

ions

Olga Bronnikova, ColumnistPh.DMember of the Canadian Ethnic Media Association

Dear Friends,Today, our column “From Private Collections” will take you on yet another remarkable journey. The source of this journey is a single object that has been in the care of one family for years.This issue of our magazine will be published in May. Our childhood memory obligingly offers us the association between the words May and Peace. We grew up in the Soviet society therefore, for us, May is always equivalent to PEACE.

The year of 2010 had been announced a Russia-France Year to celebrate three centuries of intellectual and cultural exchanges that have enriched both sides. Over 300 events took place simultaneously in both countries. They offered both the Russians and the French a unique opportunity to get to know each other better and to understand each other’s history, culture, and current motivations. During the ‘Year’ France presented in Russia the wealth of its historic and cultural heritage and modern arts. At the same time, the Russian program in France aimed to promote better understanding of today’s Russia.

In Russia, the ‘Year’ opened with a unique exhibition of the masterpieces from the National Picasso Museum mounted in the Pushkin State Museum of Fine Arts. This exhibition, the most important organized within the last fifty years, consisted of 88 paintings and 30 sculptures, not counting numerous ceramic pieces, prints, drawings, books, and photographs. Moscow has never seen that many Picassos together! Renovations at the Hôtel Salé in Paris that houses the Picasso collection had contributed to the voyage of this huge collection. For this very reason, the collection had been traveling the world making people happy and, along the way, making some money for the Museum’s modernization. The traveling exhibition had visited Spain and Finland and, by the end of 2010, arrived into the U.S. where those of us who wished to see it could do so. As for those of you who did not get to visit any of the abovementioned exhibitions, we would like to tell you about a true masterpiece by this great master from a private collection.

The story we would like to acquaint you with makes a fascinating puzzle created of various pieces some of which are peace, Picasso, Russia, France, and more – all this owing to the Toronto resident Tamara Kislyak.I am talking to Tamara Kislyak in her cozy living room. We are looking at an amazing radiant ceramic plate by the great Master depicting the Dove of Peace with an olive branch carried through years and distances. This plate is the subject of this article.No artist of the last century attracted such close and universal attention as Pablo Picasso. Specialists consider him the most “expensive” artist in the world. This opinion has been confirmed by the latest sale of his work – a work by Picasso was sold in the Christie’s auction in May 2010 for the price of $106,482 million. His 1932 masterpiece Nude, Green Leaves and Bust set the record for an art piece ever sold anywhere in the world.The Spanish-born artist lived and worked in France most of his life. His contribution into the history of the 20th century art is indisputable. Every period of his work is embodied in a different manner and a different style. His Pink Period succeeds the Blue one just to give way to the cubism of which he was the founder, to be replaced, in turn, by neoclassicism and surrealism.The subject of war and peace first attracts the artist in the 1930s and peaks in 1937 with his famous Hernika reflecting the horrors of the terrible destructive forces of evil, war, and death. Hernika is a small Basque town in Spain razed to the ground by German Luftwaffe.The artist stayed in France occupied by Nazis. It was the time he became close to the communist members of the French Resistance Movement. In 1944, he becomes a member of the Communist Party of France. Picasso shares the all-permeating post-war striving for life and peace, and in 1949, he creates his famous Dove of Peace for the poster promoting the World Peace Congress in Paris. Picasso even named his daughter Paloma –Spanish for ‘She-Dove’.The depiction of a dove carrying an olive branch as a peace symbol is rooted deep in history. The earliest

18

В годы второй мировой войны художник продолжает жить в окку-пированной Франции. именно в это время он сближается с комму-нистами - участниками Французского сопротивления и в 1944 году вступает в во Французскую коммунистическую партию. После вой-ны, когда, казалось, воздух вокруг пронизан жаждой жизни и мира, Пикассо также захватывает это возвышающее гуманистическое чувство: в 1949 году Пикассо рисует своего знаменитого «Голубя мира» на плакате Всемирного конгресса сторонников мира в Па-риже. свою дочь Пикассо, кстати, тоже назвал Палома – голубка.изображение голубя с оливковой ветвью как символа мира имеет свою давнюю историю. Впервые мы встречаем этот символ в би-блейском предании о ное, когда почти после года скитаний на ков-чег явился голубь с оливковой ветвью в клюве, что дало надежду, благодарность, прощение и любовь. Мир в этом случае толкуется более широко, чем просто отсутствие войны. Впоследствии этот символ широко использовался в разные исто-рические эпохи многими культурами. Пикассо придал ему новое пацифистское звучание, и именно его голубка сделала этот образ всемирно известным.

существует много версий о появлении этого рисунка. одна из них такова: однажды к художнику подошел на улице нищий и попро-

сил его: «Пабло, будь другом, ты великий мастер… начертай мне чего-нибудь, я рисунок продам и хоть поем по-человечески». обе-скураженный такой прямотой, Пикассо достал листик и за пару ми-нут набросал «миролюбивую» птичку. как оно было на самом деле – сейчас уже не важно. но можно с уверенностью признать, что не-затейливые контуры голубя принесли Пикассо всемирную славу, звания, и премии. В 1950 году Пабло Пикассо был избран во Все-мирный совет мира, а в советском союзе его дважды награждали Ленинской премией. Пик популярности «Голубь мира» приобрел в советском союзе после фестиваля молодежи и студентов, кото-рый проходил в Москве в 1957 году. Во время фестиваля участни-ки запустили в небо несколько тысяч стай этих птиц. Послевоенное творчество Пикассо можно назвать счастливым. он уезжает вместе с молодой женой Франсуазой Жило на юг Фран-ции в антиб, где много работает в светлой жизнеутверждающей манере. В эти годы приходит и его увлечение керамикой. непода-леку находится деревенька Валорис, название ее переводится как «золотая долина». Здесь располагались пришедшие в упадок ке-рамические мастерские, к приезду художника работала лишь одна – Мадура. случайно пожаловав к приятелям в гости, Пикассо со-блазнился податливой пластикой глины, и керамика стала новой любовью мастера на долгие годы. он возрождает керамическое

Из л

ичны

х со

бран

ий

Тамара ивановна кисляк с семейной реликвией - тарелкой Пабло Пикассо.

19

encounter it the biblical story where a dove carrying an olive branch appears to Noah bestowing hope, gratitude, forgiveness, and love. In this case, peace has a wider meaning than just the absence of war. Later, various cultures in various historical eras widely used this symbol. Picasso invested it with a new pacifist nuance, and it was his Dove that promoted this image throughout the world.The stories of this piece’s origins are numerous. One of them claims that a beggar once approached the artist in the street and said, Pablo you are a great master, please draw something that I could sell for a decent meal. Astonished at such candour, the story goes, Picasso got out a piece of paper and, within a couple of minutes, the ‘peaceful bird’ was drawn. Whether it is true or not is of no consequence considering the world fame, status, and awards brought to Picasso by this simple outline. He became a member of the World Peace Council in 1950, and received a prestigious Soviet Lenin’s Award not once but twice. The Dove of Peace reached the apex of its popularity during the World Festival of Youth and Students that took place in Moscow in 1957. The Festival participants freed thousands of doves to soar over Moscow. Picasso’s was happy in his post-war work. Together with his new young wife Francoise Gilot he moves to Antibes at the South of France where he creates a large body of radiant and optimistic work. He also takes great interest in pottery. There was a small village nearby by the name of Valori, translated as ‘a golden valley’. There he found neglected pottery studios, with only one of them – Madoura – still functioning. By accident, just visiting a friend, Picasso succumbed to temptation of the pliability of clay; pottery became his new love for years to come. He revived Valori pottery studios and tried new shapes and figurative and abstract colouring that was light and seemingly incomplete enticing the viewer’s imagination. Often, Picasso used his own drawn images to decorate his pottery, for example, he decorated two plates with doves based on his famous ‘paloma.’ Many of his pottery works were later replicated and are now included in both museum and private collections. The plate guarded by Tamara Kislyak with such care is a special one and not replicated. It’s history is captivating. Tamara visited France in 1972 with her husband Ivan Kislyak who worked for the Soviet Embassy in Paris. The couple had met long before that in a place where many beautiful and educated girls used to meet their mates, namely at the Lenin State Library! Ivan studied for the entrance exam in the Moscow Diplomatic School. Tamara offered the handsome Ukrainian help in preparation for a Russian-language exam – and they never looked back. Their life after graduation was nomadic – Lebanon, Syria, Greece, and – at last! – Paris, France. Both spoke excellent French – Ivan studied it at the Diplomatic School; Tamara picked it up in her world travels.In Paris Tamara volunteered as the Chairperson of the Embassy Women’s Committee. The Committee was responsible for solving everyday life problems for the employees and for organizing tours and meetings with interesting personalities. Tamara still remembers the visit to the Embassy by Vladimir Vysotsky and Marina Vladi for whom they arranged a small reception and a performance that turned out to be very successful. Ivan, within his job responsibilities, dealt with many French officials one of whom was George Marchais who, at the time, held the position of the Secretary General of the French Communist Party. Tamara remembers frequent encounters with Marchais at

Во время визита советского корабля в Марсель, Франция, 1974 г.

В центре справа – Секретарь Коммунистической партии

Франции Жорж Марше, слева – советник посольства

Иван Петрович Кисляк.

20

производство в Валорисе, пробует новые формы, фигуративно-абстрактные раскраски – легкие, как будто незаконченные, заставляющие будить воображение зрителя. Пикассо нередко использует мотивы своей графики при росписи керамических произведений. При-мер тому – два блюда с голубями, нарисованными по образу знаменитой голубки. Многие из работ впоследствии тиражировались и составляют теперь гордость коллекций, как музеев, так и част-ных собраний.Тарелка, которую бережно хранит Тамара ивановна – особенная, не тиражная. У нее своя заме-чательная история. Во Францию Тамара ивановна приехала в 1972 году вместе со своим мужем, дипломатическим работником советского посольства иваном Петровичем кисляком. Познакоми-лись они много лет назад, - подумать только, где знакомятся интеллигентные красивые девушки - в Ленинской библиотеке! иван готовился к поступлению в Высшую дипломатическую школу в Мо-скве. Тамара вызвалась помочь статному украинскому парню с подготовкой к экзамену по русского языку – и больше они уже не расставались. После учебы пришлось вести жизнь почти походную, много поездить по свету – Ливан, сирия, Греция, и вот – Париж, Франция! оба прекрасно говори-ли по-французски, иван Петрович еще со времени обучения в дипломатической школе, а Тамара ивановна осваивала язык во время своих зарубежных поездок, по ходу дела.

В Париже Тамара ивановна занималась общественной работой, ей доверили хлопотную долж-ность Председателя женсовета посольства. на женсовете лежало много обязанностей по решению бытовых вопросов работников посольства, организации экскурсий, встреч с интересными людьми. Запомнился Тамаре ивановне приезд в посольство Владимира Высоцкого и Марины Влади, в по-сольстве был устроен небольшой прием в их честь и концерт, который прошел с большой теплотой. иван Петрович по долгу службы общался со многими французскими официальными лицами, в этот круг, конечно же, входил и Генеральный секретарь Французской коммунистической партии в то время, Жорж Марше. как вспоминает Тамара ивановна, которая часто встречалась с Жоржем Марше на приемах, а также неоднократно принимала его у себя дома, он был человеком обаятель-ным, коммуникабельным, любил пошутить.- Мы не воспринимали его как Генерального секретаря компартии, настолько он был прост и ле-гок в общении, дружеские отношения у нас завязались сразу после знакомства.Тамара ивановна медленно перелистывает страницы семейного альбома. сохранились фотогра-фии официального визита в 1974 году советского корабля в Марсель. иван Петрович сопровождал Жоржа Марше в этой поездке, и камера запечатлела моменты этой встречи. на судне гостей при-нимал капитан, по флотской традиции накрыли стол с русским угощением. Черно-белые любитель-ские фотографии передают дружескую атмосферу неофициальной части того далекого вечера. когда в 1978 году время дипломатической службы во Франции подошло к концу, и пришло время уезжать, иван Петрович и Жорж Марше встретились в последний раз, как близкие друзья, кото-рым предстоит расставание. Жорж Марше преподнес ивану Петровичу подарок в знак своей мно-голетней дружбы.- Я расстаюсь с очень дорогим для меня подарком, – эти слова Марше Тамара ивановна запом-нила навсегда. как и историю этого щедрого подарка: в 1954 году великий Пикассо собственноруч-но расписал тарелку мастерской Мадуры в подарок соратнику по коммунистической партии Жор-жу Марше. на тарелке дата – 7 июня 1954, голубь мира и подпись мастера. Теперь эта уникаль-ная тарелка – семейная реликвия, и Тамара ивановна бережно хранит ее как память о тех неза-бываемых днях.Пролистан и закрыт альбом, слегка затуманились от воспоминаний глаза женщины, сумевшей про-нести через годы свою красоту и достоинство. Мы вдвоем смотрим на произведение великого вол-шебника Пикассо, на прекрасную голубку, несущую нам оливковую ветвь и Знамение Мира, Люб-ви и Добра. и, кажется, что свет ее озаряет этот милый уютный дом, перетекает через белый по-доконник открытого окна и медленно плывет в майский день на улицы нашего большого города.Сердечно благодарим Тамару Ивановну Кисляк за интересную беседу и желаем ей здоро-вья и долгих лет жизни!Дорогие друзья, пожалуйста, звоните и пишите о своих коллекциях в редакцию: spbmagazine@gmail.com или мне Ольге Бронниковой: 647-287-3048 info@bronnmedia.com .

21

various diplomatic functions. He visited her home many times and was a charming sociable man fond of jokes and humor. We did not perceive him as a Secretary General but rather as a person with whom it was so easy to communicate. We became friends from the start.Tamara is slowly turning the pages of the family photo album. There are pictures from an official visit of a Soviet ship to Marcel in 1974. Her husband accompanied George Marchais on that trip to Marcel and this encounter was captured in photographs. The ship captain arranged for a great reception, tables groaning with Russian national dishes. The black and white amateur photographs convey the friendly atmosphere of the unofficial part of that memorable evening. When, in 1978, Ivan’s diplomatic term was over, he and George Marchais met for the last time as close friends saying their farewells. Marchais brought Ivan a gift to celebrate their longstanding friendship. ‘I am parting with a gift very dear to me.’ Tamara will always remember those words of his as well as the history of this generous gift. In 1954, the great Picasso personally decorated a Madoura plate as a gift to his Communist Party comrade, George Marchais. The plate carries a date of June 7, 1954, a depiction of the Dove of Peace, and the master’s signature. This plate is unique; it is a family heirloom, and Tamara guards it with care as a reminder of those unforgettable times.The photo album has been gone through and closed. Old memories slightly mist the eyes of a woman who carried

her beauty and dignity throughout her life. The two of us are admiring the work of the great magician, his gorgeous dove carrying an olive branch as a symbol of Peace, Love, and Good. Its light seems to illuminate this lovely and cozy home, cross the white sill of an open window, and unhurriedly float into the streets of our big city basking in a warm spring day.

We are tremendously grateful to Tamara Kislyak for her fascinating narrative and wish her a long and healthy life. Dear Friends! Please contact the magazine if you wish to tell us of your personal collections at spbmagazine@gmail.com or contact Olga Bronnikova directly at 647-287-3048 or info@bronnmedia.com .

From

per

sona

l col

lect

ions

22

справка: александр николаевич Вертинский (21 марта (2 апреля) 1889, киев – 21 мая 1957, Ленинград. Похоронен в Москве на ново-девичьем кладбище) – русский певец-шансонье, поэт, композитор, артист.

Прохожу по исаакиевской, мимо «астории». В сознании возникает целый рой различных ассоциа¬ций, имен. Лев Толстой, Булгаков, Раневская, Высоцкий, принц Уэльский, Джек николсон, Мик Джаггер, айседора Дункан, ален Делон, Лолобриджида, Лучано Паварот-ти, Марчелло Мастроянни, Пьер карден...Вертинский.

Вопрос, не возникавший никогда ранее, взялся ниоткуда и навязчиво требовал ответа. какие отношения с городом, к горо-ду были у моего любимого Вертинского? Мне вдруг и очень силь-но захотелось узнать об этом. Почему? Вероятно, потому, что три поколения моих предков, я и мои дети жили и живем здесь. и как любой человек, воспитанный русской культурой, я испытываю чувство глубокой личной связи с Петербургом. и каждый день я ощущаю магию ме-ста, магию пространства, которую создает город. «Петербург лю-били и ненавидели, но равнодушными не оставались», - сказал критик серебряного века анциферов.

несомненно, Петербург играет особую роль в русской культуре. Поэты, художники, музыканты всегда очень тонко чувствовали необычность Петербурга. Во все времена прежде всего поэты пы-тались запечатлеть яркие детали внешнего облика города и его внутренней непростой сути. У поэтов серебряного века появился интерес к Петербургу как к эстетическому явлению. Вертинский уникален так же, как уникален Питер. и он очень со-звучен этому городу.

Мне повезло. Дома были записи его песен, привезенные из-за границы. напевала их с детства. Мелодия как-то сама по себе врезалась в память. слова манили, образы пленяли. Другой мир, другая реальность. неужели такое было где-то?Понимание уникальности его творчества, глубины и очень личной интонации пришли, конечно, позже.

слушаешь его песни и кажется, что в переплетении фраз разли-чаешь строку Блока, северянина, Гумилева, анненского, Всево-лода иванова. но это не бездарная компиляция или банальный плагиат. Просто сам Вертинский был живым воплощением сере-бряного века, эманации эпохи вошли в его плоть и кровь, стали неотъемлемой частью его индивидуальности.«Мое искусство было отражением моей эпохи», - так он говорил. наверное, поэтому, не обладая специальным образованием, не-смотря на природный речевой дефект, который не позволил ему в юности поступить в школу Художественного театра, он стал куми-ром нескольких поколений.

он обладал самобытным поэтическим даром и несомненным та-лантом мелодиста. Его мелодии были просты, но они были очень яркими, запоминающимися, всегда узнаваемыми. У него был соб-ственный музыкальный почерк, что встречается крайне редко сре-ди композиторов, особенно современных. конечно, еще были не-повторимое мастерство жеста и интонации, пронзительные пау-зы, виртуозная пластика и высочайший артистизм. ирония снижа-ла патетику, насмешливость прикрывала трагизм, бравурная ве-селость – душевную боль. Все это вместе превращало его песни-новеллы в Большое искусство.

а что чувствовал Вертинский, когда приезжал сюда?

когда он побывал в Петербурге первый раз? Это неизвестно. александр николаевич дневников не вел.

Золотой голос СЕРЕБРЯНОГО ВЕКА

Аглая Львова

2323

The Golden Voice OF THE SILVER AGE

By Aglaya LvovaTranslated from Russian by Marsha Gershtein

Vertinsky Alexander Nikolayevich – Russian singer-chansonnier, poet, composer, and actor. B. in Kiev March 21 (April 2 acc. to the Julian calendar); d. in Leningrad May 21, 1957; buried on the Novodevichye Cemetery in Moscow.

I was walking along Isaakiyevskaya Street, past Astoria hotel and it brought to mind the whole slew of various associations and names: Leo Tolstoy, Bulgakov, Ranevskaya, Vysotsky, Prince of Wales, Jack Nicholson, Mick Jugger, Isadora Duncan, Alain Delon, Lollobrigida, Luciano Pavarotti, Marcello Mastroianni, Pierre Cardin…..

Vertinsky

A question, never before asked, appeared from nowhere and insistently demanded an answer: what was my beloved Vertinsky’s relationship with my equally beloved city? How did he feel about the city? The desire to find out was instant and very strong. Why, do you ask? Probably because three generations of my ancestors, as well as my offspring and I, have lived and been living here. I, like any other person brought up in the realm of the Russian culture, experience deep personal ties with Petersburg. Every day I am aware of the magic of the place, of the space created by the city. “Petersburg has been either loved or hated but never ignored,” said once Antsiferov - a critic from the Silver Age.

Indubitably, Petersburg has always played a special role in the Russian culture. Poets, artists, and musicians have always been sensitive to the uniqueness of Petersburg. At all times, poets above all tried to depict the most vivid details of both the city’s appearance and its complicated essence. Poets of the Silver Age got interested in Petersburg as an aesthetic phenomenon.Vertinsky was as unique as Petersburg is and he was in harmony with it.I had been lucky in that at home I had his recordings brought in from abroad. I used to sing his songs since I was a child; their tunes somehow got effortlessly imprinted in my memory, the lyrics enticed,

24

известно, что первое выступление Вертинского в Петрограде со-стоялось в августе 1915 года на сцене Театра-кабаре «Павильон де Пари» (ул. садовая, 12; впоследствии в этом зале был кино-театр Молодежный). он выступал, так же, как и в Москве, в гриме грустного Пьеро. Для искусства серебряного века был характе-рен поиск маски, неповторимого образа. александру Вертинскому удалось найти и собственный особенный стиль, и запоминающий-ся сценический образ, и даже создать новый жанр, которого еще не было на русской эстраде.

«остроумный и жеманный александр Вертинский, - писал тог-дашний рецензент, - нашел ли свое время, или время нашло его, – но образ печального, лукавого и изысканного паяца очень точно выразил дух эпохи, полной тревожных предчувствий в поисках но-вых форм жизни и искусства. Хрупкость, эфемерность индивиду-ального существования (все равно, беспечного ли или, чаще, тра-гического) – вот основной пафос его «ариеток».

В 1916 году певец становится по-настоящему знаменитым. В 1917 происходит октябрьская революция. а в 1919 году Вертинский покидает Россию. Почти на четверть века. Вернется он только в октябре 1943 года, став артистом с мировой известностью.

Вернувшись из эмиграции, Вертинский попал в двойственное по-ложение. он не был запрещен, но он был под цензурой. из ста пе-сен разрешили петь только тридцать. на каждом концерте присут-ствовал цензор, который зорко следил, чтобы артист не выходил за поставленные рамки. и о нем не было сказано нигде ни слова! особенно отча-янно он воспринимал отсутствие прессы о себе. он пел, а афиш с его именем найти было нельзя. на его концерты ломились, а ни одной рецензии в печати не появлялось.

«Я существую на правах публичного дома, все ходят, но в обществе говорить об этом не принято», - со свойственной ему иронией за-метил как-то артист в короткой беседе с одним критиком.

но публика принимала его восторженно и благодарно. Его появ-ление на эстраде как бы приподнимало край наглухо закрытого «железного занавеса», открывало неведомые дали. он был жи-вым осколком блистательного десятилетия в искусстве дореволю-ционной России, периода, вошедшего в историю нашей культуры как серебряный век. он был «поющим русским поэтом», создате-лем впечатляющих образов. артист дал около трех тысяч концертов, объехав несколько раз всю страну, включая Дальний Восток, сахалин, сибирь. и отовсю-ду писал письма семье. Почти каждый день. о, горе нам, утратившим вкус к эпистолярному жанру и променяв-шим его на бездушные мобильники и недолговечные убогие эсэ-мэски! никогда не возродиться нам для наших потомков в пись-мах, написанных от руки, на бумаге(!), где даже наклон букв и не-

ровность строк могут передать состояние пишущего. не поймут наши внуки слов «я опять посылаю письмо и тихонько целую страницы…» / песня Вертинского Злые духи/кто хоть раз получал личное письмо в конверте от близкого чело-века и отвечал сам, поймут меня и мои стенания.

Письма для Вертинского - единственная возможность не чувство-вать себя одиноким вдали от семьи. Можно сказать, используя выражение окуджавы, что Вертинский писал, как дышал.

из Ленинграда писем немного (концерты в обеих столицах были редкостью). но в них то, что я так искала: впечатления о городе, о людях, о времени. Масса деталей и бытовых мелочей, которые сразу рисуют почти осязаемую картину конкретного дня и места.

19 декабря 1947 года, жене: «Поздравь и поцелуй от меня мою младшую, любимую доченьку настеньку с днем рождения. Я был утром в церкви, в никольском соборе, в 10 ч. утра – помолился о ее здоровье и о вас всех. <…> ну, вчера пел первый концерт. Прием исклю-чительный. народу миллион. Здесь объявили 15 моих концертов, и на все – билеты проданы дотла<…>»

23 сентября 1953 года, жене: «… Вчера пел в изумительном зале б. императорской придворной капеллы! / наб. р. Мойки, 20/ Такого красивого зала я еще не видел. В нем только одна царская ложа – слева. <…> акустика в нем замечательная – слышен даже шепот. <…> публика самая лучшая в Ленинграде. старушки, генералы и прилично одетая молодежь. <…> У меня в этом здании будет еще три концерта, что очень приятно. а сегодня в Промкооперации /каменноостровский пр., 42, с 1960 Дк Ленсовета/, где зал на 2500 человек».

21 мая 1954 года, дочери анастасии: « … недавно в речке Мойке тонула кошка, но ее спасли матросы на лодке… Мы все очень пере-живали, но все обошлось. <…> Вчера у меня был концерт в саду отдыха. народу было тысячи две. Я пел хорошо.…»

30 мая 1954 года, жене: « Дорогая Лиличка, хочу немного рассказать тебе о Ленинграде.… В яркой зелени и тепле, он был как-то осо-бо благостный, тихий и добрый, как человек, впервые вышедший на солнце после долгой и тяжелой болезни. Единственное, что портит его, это кумачевые тряпки, навешанные где попало по случаю 300-летия. (В 1954 году в сссР широко отмечалось 300-летие воссое-динения России и Украины). Едва ли есть еще один город, которому бы так «не шли» эти «украшения». Это выглядит так, как если бы картину Леонардо да Винчи разукрасили бумажными розами. <…> каждый вечер, когда я еду на концерт, машина пролетает по площа-ди мимо Зимнего, через арку - мимо божественного ансамбля Росси, потом по набережной, мимо ростральных колонн или через Зим-нюю канавку по каменному мосту и дальше, где мечеть и вся эта потрясающая панорама – нева, одетая в гранит, Петропавловская крепость, где бездарно сделали пляж, на котором копошатся какие-то разноцветные муравьи. Все это волнует до слез. Я понимаю, по-

Сере

брян

ый

век

до - чень - ки

за - ве - лись ан - ге - ля - та

25

the images charmed. It was a different world, a different realm. Could such a phenomenon even exist someplace? Of course, it was much later that I realized the uniqueness of his work, its depth, and its very personal tone.One may seem to recognize in the intricacy of his songs a line by such poets as Blok or Severyanin, Gumilyov or Annensky, Vsevolod Ivanov, - but this is not a vapid compilation nor it is banal plagiarism. It is just that Vertinsky himself embodied the Silver Age, the epoch’s emanations penetrated his body and soul and became an integral part of his individuality. “My art reflects my era,” he used to say. Probably this was why, despite the absence of specialized education, despite a congenital speech defect that prevented him from entering the Acting School of the Khudozhestvenny Theatre in his youth, he has been idolized by a few generations.He possessed distinctive poetic gift and obvious talent as a melodist. His tunes were simple but very vivid, easy to remember and always

recognizable. He had his own musical style, which is infrequent among composers, - especially modern composers. Throw in the mix his inimitable skill of a gesture and inflection, poignant pauses, skilled gracefulness, and the highest degree of artistry. His irony evened out the pompousness, his wry humour veiled the tragic element, and his bravura - emotional pain. All together it turned his novellas of songs into High Art. And what did Vertinsky experience on his visits here?It is unknown when was the first time he visited Petersburg - Alexander Nikolayevich did not keep diaries. It is known though that his first concert in Petrograd took place in August 1915 in the theatre-cabaret Pavilion de Paris (12 Sadovaya St.; later this building was occupied by the movie theatre Molodezhny.) The same way as when he performed in Moscow, his stage persona was a sad Pierrot. The art of the Silver Age was characterized by a search for a mask, for a unique image. Alexander Vertinsky managed to find both his own unique style and his memorable stage image,

A critic of the time wrote once that “witty and quirky, Alexander Vertinsky either has found his time or else his time has found him, - but the image of a sad, playful and refined clown exquisitely expressed the spirit of the era full of anxious portents in the search for new forms in both life and art. Fragility and illusiveness of a person’s life, no matter whether it is carefree or – as it happens more often – tragic, is the main inspiration of his ariettas.”

Real fame came to the singer in 1916; in 1917, the October revolution happened; and in 1919, Vertinsky left Russia for almost a quarter of a century. He would return as late as in 1943 as a performer of international fame.On his return the ex-émigré Vertinsky found himself in an ambiguous situation. His performances were not banned but censored. Out of a

hundred songs, he was permitted to perform only thirty. A censor was present at each of his performances to make sure that the performer would not exceed the permissible scope. There was no press about him at all, and this was what bothered him the most. He sang but there were no billboards with his name. He played to sold-out houses but no reviews ever appeared in the media.

“My existence is remindful of a brothel – everyone visits it but it is unacceptable to mention it,” the artist once noted wryly in a conversation with a reviewer. But his public accepted him with enthusiasm and gratefulness. His appearance on stage was equal to an edge of the tightly shut “iron curtain” being lifted; it revealed unknown vistas. He was a live remnant of a brilliant decade in the art of the pre-revolutionary Russia that took its place in the history of our culture under the name of the Silver Age. He was a “singing Russian poet”, a creator of exciting images.

The artist gave about three thousand performances traveling all over the country, including the Russian Far East, Sakhalin, and Siberia, a few times over. From each place, he wrote to his family - almost every day. Woe is we – those who have lost the letter-writing skills, who have traded them for cold-hearted cell phones and fleeting primitive text messages! We will never be reborn for our descendants in letters written in long hand on paper (!) where even the slant of the letters and variations in the lines are able to convey the state the writer was in. Our grandkids will never understand the words “I am writing a letter again / and, again, I am kissing the pages…” (from Evil Spirits by Vertinsky)

Those who at least once received an envelope containing a letter from someone dear and who replied to such a letter will understand my words and my lament.For Vertinsky, letters were the only way to avoid the feeling of loneliness away from his family. Using an expression by Okudzhava, Vertinsky wrote as easily as he breathed.There were not too many letters from Leningrad because he rarely performed in either of the capitals. However, those that do exist contain something that I was looking for, namely his impressions about the city, its people, and the times. There was abundance of details and of everyday trivial things that would instantly give an almost palpable description of a certain day and place.

From a letter to his wife written December 19, 1947, “Kiss for me my younger, my beloved daughter Nastenka and wish her a happy birthday. I went to church this morning – St. Nicolas Cathedral, at 10 in the morning, - and prayed for her health and for all of you…. Well, last night was my first performance here. Great reception! Millions of people! They announced my fifteen performances here – and every one of them has been sold out…”

From a letter to his wife written September 23, 1953, “My last night performance took place in an amazing hall of the Imperial Court Choir!

Silv

er A

ge

до - чень - кибу - дут - у - вас - но - чень - ки

бу - дут со- ло - вь - и

26

Сере

брян

ый

век

чему ленинградцы не отдали своего города. Я бы сам с удовольствием умер за него! какой безвкусной и обыкновенной кажется после него Москва! <…> он успокаивает и бодрит в то же время. а тишина в музеях! а огромные парки, а липы в Летнем саду! <…> Я с на-слаждением переехал бы сюда жить. с каждым приездом я все больше влюбляюсь в этот город Петра и Пушкина, Фальконета и Рос-си, Бенуа и Блока. <…> Да, хорошо здесь доживать свои дни! <…> Успех у меня сумасшедший. <…>»

31 мая 1954 года, жене: (о посещении квартиры-музея Пушкина на Мойке, 12) «<…> на меня это про¬извело огромное впечатление. Я и сегодня не могу от него отделаться… квартира скромная… и все это было так недавно. Точно его вчера убили… Я ходил по комна-там, и мне хотелось плакать.

Все неверно, все жестоко,Все навек обречено…

кто-то равнодушный и безжалостный создал человека! Так подло ни от чего не защищен человек, так коротка эта жизнь, и так трудно подниматься вверх по этой грязной лестнице жизни!»и в тот, свой последний май 1957 года в письмах к жене, алек-

сандр николаевич писал, как его успокаивает Ленинград, что здесь и люди другие, и дома благородные и улицы незыблемые, построенные до нас и навсегда. и вспоминал своего любимого Блока:

Придут незаметные белые ночи.и душу вытравят белым светом.и бессонные птицы выклюют очи.и буду ждать я с лицом воздетым.

Я буду мертвый – с лицом подъятым, Придет, кто больше на свете любит:

В мертвые губы меня поцелует, Закроет меня благовонным платом.

Придут другие, разрыхлят глыбы, Зароют, - уйдут беспокойно прочь!они обо мне помолиться могли бы,Да вот – помешала белая ночь!

Последнее письмо датировано 15 мая 1957 года. Через 6 дней, 21 мая, александр николаевич Вертинский умер от сердечного присту-па в номере гостиницы «астория».

Великий человек и великий город соединились.совпадение? ирония? Мистика? он в буквальном смысле дожил свои дни в этом городе и душа его, отлетев, смешалась с душами всех тех, кто когда-то, в разные эпохи и по-разному, творили то, что называют сейчас мистической душой санкт-Петербурга.

Письма цитируются по книге: а. Вертинский. Дорогой длинною… / Москва, изд-во «Правда», 1991 г.

27

(20 Moyka Riverwalk) I have never seen a more beautiful auditorium. There is only one Tsar’s box – on the left. …. It has great acoustics – you can hear the slightest whisper … the Leningrad public is the best. Elderly ladies, generals and well-dressed young people… I will perform in this auditorium three more nights – I am very pleased. Tonight’s performance will be in the building of Industrial Cooperation (42 Kamennoostrovsky Rd., since 1960 houses The Cultural Centre of the Lensovet.) The auditorium there has 2500 seats.”

From a letter to his daughter Anastasia written May 21, 1954, « … recently a cat was drowning in the Moyka river but it was saved by sailors in a boat… We were all very upset but everything ended well… Last night I gave a performance in the Garden Theatre. There were around 2000 people. I sang well…”

From a letter to his wife written May 31, 1954 (regarding Pushkin’s house-museum at 12 Moyka), “… I was greatly impressed. I am still under this impression… A modest flat… And all this happened so recently. Like he was killed just yesterday… I walked from room to room and felt like crying.

All is wobbly. All is cruel.All is doomed to end of time…

The one who created us humans was uncaring and pitiless! The man is so meanly vulnerable. This life is so short, and it is so hard to climb these filthy stairs of life.”

During the May of 1957 - the last May of his life - Alexander Nikolayevich, in his letters to his wife, mentioned the calming effect of Leningrad on him, wrote that even people here were different, that

buildings were noble, that streets were constant, built before our time and forever. He remembered his favourite Blok:

Unobtrusive white nights will arriveAnd corrode my soul with white light.Sleepless birds will peck out my eyes,But I’ll wait and raise upwards my sight.

I’ll be dead and my face’ll be upturned.One who loves me the most will approach,

Kiss my mouth that by death has been burntAnd will cover me with a fragrant cloth.

The others will hoe the hard soil,Bury me and go restlessly away!They could at least pray for my soul –But – alas! – The white night gets in the way!

His last letter was dated May 15, 1957. Six days later – on the 21st of May – Alexander Nikolayevich Vertinsky died of heart failure in an Astoria hotel room.

The great man and the great city became one.What was it? Coincidence? Irony? Mystique? He literally ended his days in this city, and his soul, parted from his body, blended with the souls of those numerous others who once, in different eras, had created the entity that we, today, call the soul of Saint-Petersburg.

The cited letters are excerpted from Down a Long Road… by A. Vertinskaya (Pravda Publishing House, Moscow, 1991)

Silv

er A

ge

28

В рамках специальной программы TRFF-2011 со-стоялись два ярких, незабываемых события, ко-торые украсили программу Фестиваля и прида-ли новый статус Дням Российского кино в Торон-то. Это – Talent Show-TV Rising Stars и встреча с представителями коренной культуры канады в Native Canadian Centre of Toronto.

В результате тщательного многомесячного от-бора к конкурсу будущих звезд телевидения, который состоялся в богато украшенном зале Northview Heights Secondary School, было допу-щено 7 талантливейших участников.

компетентное жюри конкурса представляли:- Rino Iannone, Director The Golden Nugget Awards.

- Наталия Никитина, журналист, продюсер программы «Русские волны»- Тамила Мукелова, президент Russian Chambers of сommerce Toronto- Рина Грин, дизайнер, Wedding Studio Reena Green- Анжела Лебедева, редактор журнала “Вырастай-ка!”, член IBBI

Председателем жюри был известный россий-ский телеведущий и тележурналист, автор попу-лярнейшей телепередачи “сам себе режиссер”, проректор Московского института телевидения и радиовещания Алексей Лысенков. В номина-ции “Ток-шоу со звездой” конкурсанты имели уни-

С 11 по 15 мая, 2011 в торонто с большим успехом прошел II-й Фестиваль русского кино, TRFF.

29

кальную возможность проинтервьюировать звез-ду российского экрана, и юные участники конкур-са с этим блестяще справились.

В результате увлекательных творческих сраже-ний конкурса, который проходил по сценарию красочного театрализованного представления, титул Miss TV-Rising Stars было присвоено

ВиктоРии ГоНчаРоВоЙ. Звание Mister TV-Rising Stars и приз зрительских симпатий единогласно получил

МаЙкЛ кРичеВСкиЙ.

Все конкурсанты и участники Шоу получили по-дарки от спонсоров и организаторов конкурса.

Talent Show-TV Rising Stars впервые стартовал в 2010 году, и по итогам его проведения в рам-ках TRFF-2011, несомненно, заявил о себе, как о проекте профессионально подготовленным, с большими возможностями и перспективами,

проекте значимом и актуальным для детей, ро-дителей и всех участников Детского дня TRFF.

среди множества других в дни Фестиваля TRFF-2011 состоялась уникальная встреча с предста-вителями коренной культуры в Native Canadian Centre of Toronto, организованная по любезной инициативе приглашающей стороны. Дети и взрослые были участниками индейской танце-вальной, музыкальной программы; слушателя-ми индейского устного творчества. среди зри-телей и участников встречи-концерта были ма-лыши Wonderland Daycare, учащиеся коллед-жей города Торонто. Праздник индейской куль-туры для торонтских юных зрителей, российских и украинских гостей TRFF был редкой возможно-стью познакомиться ближе с традициями корен-ного населения канады, почувствовать их коло-рит и уникальность, подружиться и прекрасно от-дохнуть в гостеприимном Native Canadian Centre of Toronto.

PRICE LISTDescription 1 issue 3 issues* 6 issues*

Outside Front Cover Banner 250 230 200Outside Front Cover 1000 n/a n/aOutside Back Cover 800 750 650Inside Front Cover 650 630 600Inside Back Cover 650 630 600Full page 600 580 530Double Page Spread 1200 1060 9501/2 page 400 380 3001/3 page 300 280 2501/4 page 250 220 2001/8 page 150 120 100Mosaic (Classified) 30* With a three-months (or more) contract 50 % deposit is required

Full page

Front Banner 1/2 page 1/3 page 1/4 page 1/8 page

The prices are per a single issue in dollars. All pages are full colour

Tanya Chernenko416-918-3845

Katya Sounitski416-902-9607

Nadia Patalovskaia 647-892-7142

Website: www.virastaika.ca | Email: info@virastaika.ca

Журнал для родителей и детей

30

TV RISING STARSЯркий и неповторимый праздник

Конкурс творческих детей

PRICE LISTDescription 1 issue 3 issues* 6 issues*

Outside Front Cover Banner 250 230 200Outside Front Cover 1000 n/a n/aOutside Back Cover 800 750 650Inside Front Cover 650 630 600Inside Back Cover 650 630 600Full page 600 580 530Double Page Spread 1200 1060 9501/2 page 400 380 3001/3 page 300 280 2501/4 page 250 220 2001/8 page 150 120 100Mosaic (Classified) 30* With a three-months (or more) contract 50 % deposit is required

Full page

Front Banner 1/2 page 1/3 page 1/4 page 1/8 page

The prices are per a single issue in dollars. All pages are full colour

Tanya Chernenko416-918-3845

Katya Sounitski416-902-9607

Nadia Patalovskaia 647-892-7142

Website: www.virastaika.ca | Email: info@virastaika.ca

Журнал для родителей и детей

31

32 (*автобиографическая повесть маэстро – с.Т)

Глава 31здравствуй, Лондон…………. – Маэстро, дорогой, прости, что беспокою, – звенел из трубки радостный голос шефа. – У нас очередная удача. одну твою картину купил Рудольф нуреев. Ты там в обморок не падаешь? – В обморок не падаю,– ответил художник, – но шокирован. Это фантастическое известие. Вы не шутите? – какие могут быть шутки, милый мой! – воскликнул профессор. – Руди – мой старый приятель. Можно даже сказать – друг. Я его знаю много лет. он давно интересуется живописью и собрал приличную коллекцию. Я часто бываю в его парижской квартире. Это филиал Лувра. Твоей московской мастерской до него далеко, хотя и она произвела на меня впечатление. – Давид, ну что Вы сравниваете. нуреев миллионер, а я, по европейским меркам, нищий советский художник. То, что Рудольф купил мою работу – это для меня большая честь. какую? – Ему приглянулся «иоанн Предтеча», привезенный тобой из Польши. Ему всегда более по душе мужские образы. но «иоанн» – действительно мощная вещь. В его проникновенном взгляде такая сила и такое страдание. Видно, это зацепило душу великого танцовщика. Руди купил твою картину – это первое. Теперь второе. он хочет с тобой познакомиться лично и предложить написать его портрет. как ты на это смотришь?необычное предложение от известного всему миру балетного артиста взволновало московского художника. Через несколько дней после сенсационного звонка шефа Руслан снова направился в Лондон. на одной из станций метро его перехватил мистер коршун. Пересев на другую линию, они поехали в балетную школу, где их должен был ждать нуриев. – не волнуйся, мой советский гений, – успокаивал художника профессор. – Руди простой парень. Хотя он сейчас сильно постарел, но все еще излучает мужество. как быстро пролетело время. Ведь я его знал в Париже таким молодым, таким блистательным.Рудольф нуреев стоял в классе, где обычно преподавал Давид, и беседовал с молоденькими учениками, стайкой окружившими знаменитость. с появлением профессора, Рудольф покинул ребят и быстро направился к мистеру коршуну, подхватив его под руку. – Руди, – сказал балетмейстер, – я привел того художника, чью картину ты приобрел. но прошу тебя, не настаивай на быстром выполнении твоей просьбы – парень зашивается. У нас персональная выставка в первых числах июня. Времени очень мало.Давид и нуриев оказались одного роста, и Руслан возвышался над ними, как каланча. По мощи рукопожатия стало ясно, что пальцы танцовщика сделаны из металла. Рудольф смотрел на статную фигуру художника, и казалось, что взгляд этого человека вот-вот начнет извергать искры. кожа лица нуриева не имела оттенков розового цвета, словно загар от южного солнца вытравил кровеносные сосуды на щеках. Время и страшные напряжения ежедневной балетной работы вспахали лицо глубокими складками вокруг плотно сжатых губ. Волевой подбородок, слегка вывернутая нижняя губа над ним, торчащие скулы, темные впадины глазниц, откуда искрился внимательный, слегка ироничный взгляд, – все это сразу отметил художник, понимая, что перед ним обаятельный, но очень уставший от жизни человек. – Мистер Дмитриев, – сказал нуреев, – ваш иоанн Предтеча стал для меня откровением. Вот почему мне захотелось пополнить свою коллекцию Вашим произведением. на мой взгляд, созданный Вами образ пророка – сильнейшее, что я видел со времен Возрождения. Я собираю только старую живопись, но для Вас я сделал исключение. Вот чек на десять тысяч фунтов. Ваши беспредметные работы с вкраплением старинной живописи – очень интересный ход. Думаю, что это сочетание – Ваше открытие. Желаю Вам успеха на сольном выступлении в галерее. Приду, если смогу. Так что Вы скажете мне относительно портрета? – Я с большим удовольствием это сделаю. Приезжайте ко мне в мастерскую… – нет, нет, мистер Дмитриев, – быстро возразил Рудольф, – об этом и речи быть не может. У меня расписана каждая минута, и разъезжать мне некогда. сделайте сейчас несколько набросков и уже в тиши мастерской возродите мой образ в живописной импровизации. Я, надеюсь, имею право высказать маленькое пожелание – изобразите меня в образе Фавна на фоне исаакиевского собора в Петербурге. Это можно сделать?

Отрывки из книги Эдуарда Улана РУКОПИСЬ, НАЙДЕННАЯ В ЛОНДОНЕ*

33

- Dear Sofia, I was very happy and honoured to find my work on the cover of your prestigious magazine. It looks striking, beautiful, and very different. I hope that the spirit of my friend Rudolf will be also happy with his portrait appearance in the world! Especially considering that he liked this artistic image very much. I am very grateful to you.With your consent please find enclosed my novel A Manuscript discovered in London. There are chapters in it concerning Rudolf Nureyev. I wish you all the best in your life and success in your noble work.

Excerpts from the a MaNUSCRIPT DISCOVERED IN lONDON*by Eduard UlanTranslated from Russian by Marsha Gershtein

(*The Author’s Autobiography – S.T.)

- Eduard Ulan-Dmitrenko

CHAPTER 31hello, london…………. “Maestro, dear, I am so sorry to bother you,” he heard the “boss’s” happy voice. “We got lucky again – one of your paintings was purchased by Rudolf Nureyev himself. Are you still standing?” “Still standing,” the artist replied, “but I am shaken. This is fantastic! Are you serious?” “Would I joke about it dear?” The professor exclaimed. “Rudy is an old pal of mine; I would even say a friend. I have known him for years. He has been into the fine art of painting for years and has managed to put together a very decent collection. His Paris apartment that I visit quite frequently looks like a branch of the Louvre. Your studio in Moscow has nothing on him even though it impressed me a lot.” “David, how dare you to compare? Nureyev is a millionaire while I, by European standards, am just a poor Soviet painter. The fact that Rudolph has purchased my work does me great honour. Which one, by the way?”“He liked your John the Baptist that you had brought from Poland. He always prefers male images but the John is a really heady work. His intent gaze possesses great strength and great suffering. This apparently touched the soul of the great dancer. Rudy purchased your painting – this is number one. Now, to number two – he wishes to meet you personally and commission you his portrait. How do you feel about it?” A unique opportunity from the world-famous ballet dancer excited the Moscow artist. A few days after the sensational call from “the boss” Ruslan went to London again. He arranged to meet Mr. Korshun at one of the Tube stations after which they changed lines and went to a ballet school where Nureyev was supposed to be waiting for them. “Don’t worry my Soviet genius,” the professor tried to reassure the artist. “Rudy is a friendly chap. Even though he has aged considerably he still emanates courage. God how time flies! I remember him in Paris, so young, so brilliant.” Rudolf Nureyev stood in the middle of David’s teaching studio conversing with young students gathered around the celebrity. When the professor showed up Rudolf left the kids, approached Mr. Korshun and took him by the arm. “Rudy,” the choreographer said, “this is the painter whose work you purchased. Still, I beg you not to insist that he fulfills your request too soon – the guy is overwhelmed: we have his personal show at the beginning of June and we don’t have much time.” David and Nureyev turned out to be of equal height while Ruslan towered over both of them. The dancer squeezed his hand with the fingers that felt as wrought from metal. Rudolf was watching the well-built artist whose eyes seemed to be about to start splattering with sparks. The skin of Nureyev’s face had no pink hue as if the southern sunlight has dissolved blood vessels in his cheeks. Both time and hard ballet work took a terrible toll in the form of deep folds around his tightly pursed lips. His strong chin, his slightly protruding lower lip, his prominent cheekbones, dark hollows of his eye sockets from where his attentive and slightly ironic gaze radiated – the painter noticed all of this right away, realizing that the man before him was charismatic but very tired from living.

34

неиз

вест

ное

об и

звес

тном – Можно, – кивнул головой Руслан. – интересная идея. Я люблю

символические ассоциативные сочетания. нет проблем. сделаю.Мистер коршун отвел художника и Рудольфа в свой кабинет, где он обычно переодевался и занимался канцелярской работой. Руслан взял папку, которую принес с собой, усадил танцовщика у окна и начал рисовать. – Вы разрешите сделать несколько фотоснимков? – спросил Руслан, посматривая на скуластое лицо «натурщика» поверх папки. – Зачем? – удивленно вскинул брови артист. – Мне необходим точный цвет вашего лица, глаз, волос. Это для портрета очень важно. – Валяйте, фотографируйте. камера при Вас?Руслан утвердительно кивнул головой. – Вы не очень разговорчивы, – усмехнулся нуриев, рассматривая выразительное лицо художника, обрамленное густыми, слегка вьющимися прядями. – Это хорошо. Я не люблю болтунов.

Глава 32 AlPine gAlleRy…………. – как проходит Ваша выставка? как мой портрет? не передумали его писать? – Вчера открылись. Гостей приехало множество. Мои картины и угощение ресторана, как мне кажется, не оставили публику равнодушной. – Равнодушием там не пахло, – смягчил выражение лица нуреев, – если

судить по этому фото в газете. Это бульварное издание, но у него множество читателей. советую и Вам купить этот листок. на память, как документ из Вашей творческой биографии. Вы похожи на меня. не успели приехать на Запад, а уже скандал и шумиху устроили. Приветствую и одобряю такое поведение. Ведь Вы, как Христос – изгнали торгующего еврея из храма искусства. Хвалю. Продолжайте в том же духе. Это для нашей карьеры очень важно. с такими, как мистер коршун, здесь держите ухо востро. Здесь уважают умных и сильных. к глупым и слабым этот мир беспощаден. – Рудольф, я уезжаю из англии через три недели. Виза заканчивается. Ваш портрет уже в работе. Вас можно пригласить в мастерскую? Правда, как я уже говорил, она находится не в Лондоне. Я люблю психологический портрет. Мне хотелось бы понаблюдать за Вами во время моей работы у мольберта. как Вы на это смотрите? – какое позирование?! – рассмеялся танцовщик, показывая крепкие белые зубы. – с моим расписанием это абсолютно невозможно. каждая минута на учете. о портрете больше Дэви не говорите. Если портрет мне понравится, то я хочу расплатиться с Вами без этого посредника. Вы меня поняли? Заходите в здание ковент-Гарден со служебного входа недели через две. Я тогда снова буду в Лондоне. Там решим и финансовый вопрос. на выставку постараюсь приехать. но точно не обещаю.нуреев вынул из записной книжки маленький календарик и указал Руслану точное число и время свидания в театре. к танцовщику из соседнего кафе подошла молодая женщина и взяла его сразу под руку. – Руди, пошли, – сказала она по-русски. – Цепляешь красавцев прямо у меня под носом? как зовут этого разодетого джентльмена, украшенного эспаньолкой? Его и гримировать не нужно – готовый типаж для «Дон-кихота». Я имею в виду балет.Руслан сделал «каменное» лицо, сверкнув на подругу Руди таким взглядом, что говорливая «мадам» сразу заткнулась. – он понимает, что я сказала? – смутившись и порозовев, пролепетала женщина. – он русский художник. Замечательный художник. Пошли, дорогая. Время поджимает. До встречи в театре, Руслан. нуреев, внимательно взглянув на москвича, полуулыбкой одобрил его поведение. сделав несколько шагов, он неожиданно обернулся. - Мне Давид передал афишу вашей выставки. Я ее повесил в театре. Бай-бай!

Глава 33Рудольф Нуреев Портрет нуреева уже хорошо просох. Покрытый лаком и вставленный в гармоничную рамку, он производил впечатление музейного шедевра. Упаковав картину в большой пластиковый пакет голубого цвета, Руслан двинулся к вокзалу Танбридж Велса. Через пару часов он появился в холле служебного входа

3535

“Mr Dmitriev,” Nureyev said, “your John the Baptist was a revelation; it moved me to decide to supplement my collection with one of your works. I consider the image of the prophet created by you the headiest I have seen apart from Renaissance works. I collect old paintings only but I decided to make an exception in your case. Here is a cheque for 10 000 pounds. Your abstract works with elements of old painting are very interesting as a concept. I think that this combination is your invention. I wish you luck with your personal gallery show. I will try to attend. So, what are your thoughts regarding my portrait?” “I will be happy to do it – just come to my atelier.” “Oh no Mr. Dmitriev,” Nureyev swiftly retorted. “This is unconceivable. My every minute is accounted for and I have no time for going there. Why don’t you do a few sketches right now and, later, in the quiet of your atelier, create my image in an artful improvisation. I hope I have a right to a small wish – to be depicted as the Faun against the background of the Isaakiyevsky cathedral in Petersburg. Can you do it?” “Sure,” Ruslan conceded. “A very interesting thought. I like symbolic associations. No problem, I will do it.”Mr. Korshunov took both the artist and Rudolf to the room where he usually changed and performed his office duties. Ruslan sat the dancer by the window and started sketching in a folder he had brought with him. “May I take a few photographs?” he asked glancing at the “model’s” high cheekbones over the top of the folder. “Why?” the dancer asked in surprise. “I need to catch the exact colour of your face, your eyes, and your hair.” “Oh well, go ahead. Do you have a camera on you?” Ruslan nodded. “You are not very talkative,” grinned Nureyev studying the artist’s expressive face framed in thick slightly curly locks. “This is good – I hate blabbers.”

CHAPTER 32 AlPine gAlleRy…………. “How is your show coming along? How is my portrait? I hope you haven’t changed your mind about painting it?” “The opening was yesterday. There were lots of visitors. Both my paintings and the food from the restaurant seemed to be to their liking.” “This is true judging from this newspaper photograph,” Nureyev’s face softened. “This is yellow press but it has extensive readership. I suggest you buy this rag as a souvenir and a document of your creative history. You remind me of myself. You just arrived in the West but have already created quite a stir. I salute and approve of such behaviour. You like Christ chased a Jewish vendor from the temple of the art. Commendable! Keep up the good work. This is very important for your career. And be on your guard with people like Mr. Korshun. This world favours those who are smart and strong and is ruthless towards the stupid and weak.” “Rudolf I will be leaving England in three weeks – my visa will expire. I am working on your portrait. May I invite you to my atelier? Of course, as I mentioned before, it is outside of London. I love psychological portraits. I would like to observe you while I am at my easel. What do you think?” “What? Modeling?” the dancer’s laugh demonstrated his strong white teeth. “My schedule is too tight for it! Every minute counts. And please no more talking to Davie about the portrait. If I like it I will pay you directly, forgoing that go-between. Do you understand me? In about two weeks’ time come into the Covent Garden through the service entrance – I should be back in London by then. We will be able to discuss our financial matters. I’ll try to attend your show but I can’t promise for sure.” Nureyev got a small calendar out of his pocket and they agreed upon the exact date and time of the meeting at the theatre. A young woman appeared from a nearby café, approached the dancer and took his arm. “Let’s go Rudy,” she said in Russian. “Picking up men right under my nose, eh? What is the name of this gentleman, in all that finery and a goatee? He could be placed right in the Don-Quixote ballet with no need for stage make up!” Ruslan’s expression got stony. He gave her such a look that the talkative lady shut up at once. “He understood what I said?” she murmured quite embarrassed. “He is a Russian painter, a very good one at that. Let’s go darling; the time is of the essence. See you at the theatre Ruslan.” Nureyev gave him a close look and his discreet smile seemed to be approving. After a few steps he suddenly turned around, “David gave me the poster of your show and I hung it at the theatre. Bye…”

Edua

rd U

lan

36

театра ковент-Гарден и через дежурного охранника попросил известить выдающегося артиста о своем приходе. какая-то молоденькая балеринка, услышав слова красивого высокого джентльмена, произнесённые с сильным странным акцентом, побежала, по собственной инициативе, вызывать танцовщика в холл. Минут через двадцать Рудольф предстал перед Русланом собственной персоной. он выглядел очень бодрым и веселым. Даже худощавое лицо балетного гения слегка округлилось и казалось помолодевшим. - Вас не узнать, мистер нуреев, – сказал художник, подавая ему руку для пожатия. – Прекрасно смотритесь. не влюбились ли? – Да! – усмехнулся артист. – Есть небольшое увлечение. Любовь – это фантастическая сила. Вот тогда мы, старики, и расцветаем. Я вижу, картина при Вас. идемте ко мне в гримерку. Там посмотрим и оценим Ваш труд. В гримерной нуреева Руслан увидел элегантную, средних лет даму, уютно расположившуюся в антикварном позолоченном кресле. она держала в руке стакан с желтым соком и смотрела на вошедших мужчин искрящимся взглядом своих выразительных серо-голубых глаз. – Это московский художник, мистер Дмитриев, а это знаменитая американская актриса и манекенщица Дорен Хуттон, – представил танцовщик русского мастера и шикарную даму друг другу.Руслан поклонился, поцеловал длинные пальцы миссис, унизанные дорогими кольцами, и принялся распаковывать принесенный портрет. Перед живым оригиналом и его подругой предстал художественный образ артиста, одетый в пятнистое балетное трико. на фоне сценического занавеса парижского оперного театра, где находилось основное место работы танцовщика, сидел Фавн-нуреев. Часть занавеса разошлась, и в этом промежутке появился пейзажный вид Петербурга с исаакиевским собором, мостом через канал и памятником николаю I. Руслан заметил, что розовость на щеках Рудольфа исчезла. нуреев сосредоточенно вникал в то, что обнаружил перед собой на полотне. – Вы точно уловили мои пожелания, – подал, наконец, голос артист. – не ожидал, что моя идея, появившаяся экспромтом, сможет найти такое интересное воплощение. ну что же, я соглашусь с Вашей трактовкой. Это тем более интересно, что в этой роли Вы меня еще не видели. Просто мистика какая-то. Вы, Руслан, случайно не медиум? Я начинаю Вас бояться. – Все хорошие художники – медиумы, – залилась звонким смехом эффектная миссис, допивая сок. – Я принимаю Вашу работу, – сказал Рудольф, снова розовея. – Здесь, рядом с театром,

есть симпатичный ресторанчик. Давайте там перекусим вместе. нашу трапезу украсят и две очаровательные девушки. Там я Вам и честно заработанный гонорар вручу. Пятнадцать тысяч фунтов стерлингов будет достаточно? Вам чеком или наличными? – Если не трудно – то наличными, – произнес Руслан, соображая, что за неделю «подработал» такую сумму. – Рудольф, – выдавил из себя имя танцовщика Руслан, продолжая находиться в шоковом состоянии от валютного дождя, льющегося на него из рук богачей, поклоняющихся его искусству, – я прекратил отношения с мистером коршуном. Поэтому при нашем общении можно о нем не упоминать. Желательно. – Что случилось? – засмеялся нуреев. – Дэви плохо станцевал свою партию? – Да, Вы правы. Танцевал непрофессионально и хотел нанести большой материальный ущерб. Пришлось спектакль отменить. – Закрыли выставку? – изумился Рудольф. – нет. Выгнал плохого артиста. – Правильно, – задумчиво произнес танцовщик, все еще рассматривая картину. – Зачем нам всякие паразиты, пьющие нашу творческую кровь. нет. они нам ни к чему. обойдемся, слава Богу, и без них. а какую раму Вы мне советуете подобрать? - Есть в подборе рам определенные принципы, – начал объяснять Руслан. – они, рамы, по стилю и цвету отделки должны соответствовать стилю картины. нельзя авангардную раму «надевать» на бароккальную вещь. В то же время, рама должна сочетаться и со стилем помещения, где будет висеть картина, удовлетворяя вкус хозяина. Все очень просто. – ну да! – усмехнулся нуреев. – Вам, художникам, все просто, а я неделями ломаю голову, когда решаю этот вопрос после покупки очередной старой картины. Мне было бы интересно узнать Ваше мнение о моей парижской коллекции. Мир живописи – это удивительный, фантастический мир. Для меня жизнь среди моих картин – психотерапия, освобождение от окружающей грязи, театральных склок, ненависти злобных людишек, их глупости и чванства. Вы, наверное, удивлены, что я сразу предлагаю Вам довольно значительные суммы за Ваши произведения? Я это делаю по двум причинам: во-первых, я хочу кое-что доказать людишкам, дрыгающим на сцене своими недоразвитыми ножками и ручками, которые распускают нелепые слухи о моей якобы патологической жадности и скупости; во-вторых, я хорошо знаю цены на Ваши картины в галерее моей старой приятельницы, насти Романовой. Мы когда-то вместе работали в питерском театре. она

36

37

CHAPTER 33Rudolf Nureyev…………. Nureyev’s painting was completely dry. Varnished and framed it look like a museum piece. Ruslan packed the painting in a large blue plastic bag and set off for the Tunbridge Wells station. A couple of hours later he found himself in the vestibule of the service entrance at the Covent Garden Theatre and asked the security guard to inform the famous dancer of his arrival. A young ballerina who was passing by heard the conversation between the guard and a tall good-looking man and took it upon herself to ask the dancer to come out. It was after twenty minutes that Rudolf came out to meet Ruslan. He looked cheerful and vivacious; even his thin face seemed rounder and younger. “You have changed Mr. Nureyev,” the artist extended his hand. “You look marvellous. Are you in love or something?” “Yes,” the dancer grinned. “I am slightly infatuated. Love is a fantastic force – it makes us, old coots, bloom again. Oh, I see you brought the painting. Why don’t we go to my dressing room? We can look at your work and assess it there.”In Nureyev’s dressing room Ruslan found an elegant middle-aged lady ensconced in an antique gilded armchair. Holding a glass filled with some yellow liquid she met the two men with a radiant look of her beautiful greyish-blue eyes. “This is an artist from Moscow Dmitriev,” introduced him the dancer. “Please meet the famous American model and actress Lauren Hutton.” Ruslan bowed his head and kissed her long fingers adorned in expensive rings. Then he started unpacking the portrait. A few moments – and the subject of the painting and his girlfriend were looking at the artistic image of the dancer dressed in a patchy leotard. The Faun-Nureyev was sitting in front of the curtain of the Opera de Paris theatre – the main place of his work. The curtain was partially open and in the opening one could see Petersburg cityscape together with Isaakiyevsky cathedral, the bridge over the Canal and the statue of Tsar Nicolas the First. Ruslan noticed sudden paleness in the face of Nureyev who concentrated on the images in the painting. “You succeeded in picking up my wishes,” he said at last. “I didn’t expect my impromptu idea to have found such an interesting realization. Well, I agree with your interpretation. The most interesting thing about it is that you have never seen me in this role. It’s some kind of mystique. Are you sure you are not a sorcerer Ruslan? You scare me.” “All the good painters are sorcerers,” laughed the striking lady finishing her juice. “I accept your work,” the colour returned into Nureyev’s face. “There is a nice little restaurant nearby – why don’t we have dinner there. There will be two charming ladies to garnish our repast. I will pay your fee at dinner. Will fifteen thousand pounds be sufficient? Cheque or cash?” “Cash if possible,” replied Ruslan happy with the fee for a week’s work. “Rudolf,” he continued, still shaken by the amount of money showered on him by a rich admirer of his art. “I severed my relationship with Mr. Korshun so please let us

not mention his name between us if possible.” “What happened?” Nureyev laughed. “He was not good enough in his dancing role?” “Yes, you are right – he was not professional enough in it and he tried to inflict quite a big financial loss – so I had to cancel the show.” “You cancelled your exhibition?” Rudolf was amazed. “No, I just fired a bad actor.” “Good work,” the dancer said still contemplating the painting. “We don’t need him. We can do without parasites sucking on our creative blood, we don’t need them. What frame would you recommend?” “There are certain rules in selecting a frame,” explained Ruslan. “The style and colour of the frame need to conform to the style of the painting – for example, it is wrong to “dress” a baroque painting in a modern frame. At the same time the frame needs to be agreeable with the style of the room and with the owner’s taste. All is quite simple.” “Sure,” Nureyev smiled. “You, artists think it simple but for me this issue is a headache that I experience every time I buy an antique painting. I would love to show you my Paris collection and hear what you think of it. The world of fine art is fantastic. My collection is a form of psychotherapy that

Edua

rd U

lan

38

замечательная певица и человек чудесный. Вот она за сплетню может подлеца удавить, а я вынужден всю эту мразь терпеть. Звездный статус не позволяет грубо расправляться с негодяями. Если и Вам, Руслан, удастся завоевать здесь звездные позиции, то так же придется столкнуться со всей этой завистливой сворой неудачников и писак, называющих себя журналистами. – Постараюсь выдержать атаки ничтожеств и звездную болезнь, – сказал Руслан, облизывая пересохшие от волнения губы и обаятельно улыбаясь. – а Вашей знакомой портрет понравился? очень интересная женщина. – Друг мой! – засмеялся Рудольф. – слюнки на нее не распускай! Это настоящая звезда международного класса. она общается только с элитой миллиардеров и артистами моего уровня. Видел бы ты ее лет двадцать назад! нуреев, перейдя неожиданно на «ты», стоял, одновременно обнимая стареющую американскую диву и русского красавца в расцвете сил. – Портрет получился необычным, – продолжил Рудольф обсуждение картины. – особенно мне нравится этот мой взгляд из-под пальцев. серебристые тона – мой любимый колорит. символический исаакий. Ты - действительно мыслящий художник. не зря Романовы на твое творчество такие цены разбухали. итак, – до встречи в ресторане. Руслан пожал руку танцовщика и снова приложился к душистой ручке мадам, покрытой коричневатыми пятнышками. Миссис Хуттон смотрела на голову склонившегося перед ней мужчины, и ей вдруг страстно захотелось запустить пальцы второй руки в глубину его густой шевелюры. но когда взгляд ее упал на руку русского красавца, украшенную часами за пятьдесят тысяч долларов, то у голливудской знаменитости появилось желание прижать к себе всё великолепное тело явно не бедного художника. До отъезда в Москву оставалось восемь дней. Попав вновь под жаркие лучи, заливавшие многолюдную улицу, Руслан пошел искать тот ресторан, куда ему скоро придется явиться за деньгами. Здание театра ковент-Гарден, соседние дома, спокойные, благополучные люди, лимузины, черные такси и красные двухэтажные автобусы – все это уже приросло к душе за семимесячное пребывание в чудесном живом мегаполисе, столице финансов, музыки, театрального искусства, архитектуры, дизайна. и душа болезненно сжималась от скорого, неотвратимого расставания с полюбившимся городом и чудесным «спальным» городком, называемым Танбридж Велсом. До встречи с нуреевым Руслану нужно было «убить» несколько часов, и он решил прогуляться по городу. Петляя

по улицам и переулкам, он подошел к картинной галерее в Далвиче. отдохнув в прохладных залах музея и насладившись искусством эпохи барокко, Руслан вновь зашагал по улицам, направляясь к музею чая и кофе «Брама». из тишины музейных залов ему захотелось отправиться к Парламенту. сверив время на своих швейцарских часах со стрелками на Биг-Бене, он начал медленно отсчитывать шагами длину Вестминстерского моста. Попав на противоположный берег Темзы, москвич облокотился на камни высокого парапета и посмотрел на административные здания, громоздившиеся рядом с парламентом. Если сказочные кружева парламентской готики производили чарующее впечатление, то здание министерства обороны и соседние «надолбы» удручали своей гнетущей тупостью. Руслан снова взглянул на шедевр часовых дел мастеров, уже полюбивший свое место на руке художника. Пора было двигаться к ковент-Гарден.

В небольшом затемненном зале ресторана от наплыва посетителей было шумно. Пьющая и жующая публика вела себя развязно и крикливо. Чувствовалось, что здесь собралась театральная богема. В уютном закутке Руслан обнаружил танцовщика, беседующего с молодым красивым блондином. Тарелок с едой на столе не было. Мужчины с увлечением рассматривали журнал и весело комментировали увиденное в нем. нуреев заметил художника и взмахом руки пригласил его подойти и сесть. – сейчас сюда прибегут две наши подруги, – сказал, сладко улыбаясь, артист, – и тогда мы сделаем заказ. Я благодарю тебя, Руслан, за проделанную работу. Портрет мне нравится все больше и больше. Главное, что ушел от традиционного парадного портрета с золотыми подлокотниками, красного бархата, могучими складками спускающегося с небес, и слащаво выписанного лица. Мы с тобой близки по темпераменту. Я тоже всегда искал новые пути в искусстве и любил эксперимент, но основанный на прочных традициях и большом мастерстве. Вот конверт с той суммой, о которой мы договорились. Достаточно? обиды на меня нет? Банк здесь расположен близко. Проблем с наличностью не было. – какие обиды, Рудольф? – воскликнул художник, пряча толстый пакет с деньгами в сумку. – Я сам и не помышлял о таком вознаграждении. Вы очень щедры. Я рад, что угодил Вам с портретом. Я, можно даже сказать, счастлив!

38

3939

serves to free me of the surrounding filth, theatrical squabbles, petty hatred, small people’s stupidity and conceit. Are you surprised that I offered you such high prices for your work right away? There are two reasons for it – first, I would like to prove something to that small fry clumsily jerking their sorry arms and legs on the stage; those who gossip about my alleged greed and stinginess; second – I know very well how much your paintings are sold for in the gallery owned by my friend Nastya Romanova. We used to work together in the theatre in Petersburg. She is a wonderful singer and a great person. She is the one who would strangle a gossiper with her bare hands. As to me, I have to suffer this scam – my star status bars me from dealing with scoundrels the way they deserve. If you rise to become a star Ruslan you are destined to encounter this jealous pack of losers and scribblers who call themselves journalists.” “Well, I will try to withstand the attacks by nobodies as well as the ‘star sickness’,” Ruslan replied. He licked his lips that were dry from the emotion and gave the other man a charming smile. “Did your friend like the portrait? By the way she is a very good looking woman.” “Hey buddy,” laughed Rudolf, “she is out of your league. She is a real international star and her circle consists of billionaires and artists of the highest level like me. You should have seen her twenty years ago!”Nureyev, suddenly talking like an old pal, hugged both the aging American lady and a handsome Russian guy. “The portrait turned out to be unusual,” he continued. “What I like most is the way I am looking through my fingers. Silver hues are my favourite; the Isaakiy is symbolic. You are a really thinking artist. Now I see why the Romanovs sell your pictures at such exorbitant prices. OK, see you at the restaurant.”Ruslan exchanged a handshake with the dancer and once again kissed the lady’s fragrant hand covered with brownish spots. Lauren Hutton looked at his bowed head and all of a sudden she felt a passionate desire to run her fingers through his thick hair. When she looked at the Russian man’s wrist adorned with a 50-thousand-dollar watch the Hollywood star wished she could press herself against the handsome body of that obviously-not-so-poor artist. In eight days it was time to go back to Moscow. Ruslan got out in the busy and sunny street and went in search of the restaurant that would serve as a rendezvous spot where he would be paid for his work. The Covent Garden Theatre and neighbouring buildings, calm and content passersby, limos, black taxis and red double-deckers have become a part of his soul during the seven months of his sojourn in this wonderful and vivid metropolis that was the capital of finance, music, theatre, architecture, and design, to name a few. He felt a painful spasm in his heart just thinking about the imminent departure from this city that he had fallen in love with, and his beautiful bedroom community of Tunbridge Wells. He still had a few free hours until his meeting with Nureyev and he decided to take a walk of the city. Avenues and side streets brought him to the Dulwich Picture Gallery. He rested in the cool museum rooms and enjoyed exhibits from the Baroque era, then walked on towards the Tea and Coffee Brama Museum. After the peace and quiet of

the museum he decided to proceed to the Parliament Building. He synchronized his watch with the arms of Big Ben and slowly crossed the River Thames by Westminster Bridge. On the other side he leaned against the high stone balustrade and watched the government buildings next to the Parliament. The lacy Gothic of the Parliament Building was charming, especially in comparison with the square and depressing structure of the Ministry of Defence and its equally unimpressive neighbours. Ruslan once more looked at his watch, a masterpiece in the art of watchmaking that felt like it was right at home on the painter’s wrist. It was time to start back for Covent Garden.

A small and darkish restaurant was brimming with guests. They were drinking, eating and making a lot of noise. One could deduce that this was the place of choice for theatrical bohemia. Ruslan found the dancer in a quiet corner engrossed in conversation with a handsome young blond man. There was no food on the table between them. Both men were focused on a magazine and exchanged lively comments. Nureyev noticed the painter and waved him to a vacant chair at their table.“We will wait for our girls to arrive before ordering,” the dancer said with a sweet smile. “Thank you for your work Ruslan. I like my portrait better and better. The most important thing is that you didn’t use the traditional pompous portrait style complete with gilded armrests, red velvet falling from above in huge folds, and syrupy face depiction. Our temperaments are alike. I, too, have always been searching for new expressions in my art, I, too, like to experiment – but all of it needs to be based on traditions and high skills. Here is the envelope with the amount we agreed upon. Is this enough? I hope you are not offended. My bank is just around the corner and I had no problem getting cash.”“Why would I be offended Rudolf,” the painter replied placing the thick envelope in his bag. “I never ever dreamed of such a high fee. You are most generous. I am happy that you like the portrait. Very happy!”

Edua

rd U

lan

40

Анна Сохрина

В то лето нам исполнилось по четырнадцать. Мы были рослы, симпатичны, развиты и носили короткие — по тогдашней моде — юбки. Мы занимались в литературном клу-бе при Дворце пионеров. Ленка писала стихи: “Нас потянуло на романтику,

На незнакомые слова. Нас потянуло на ромашки,

А вдоль дороги лишь трава”. Ленку хвалили. В ней находили проблески юного дарования.

В июне мы остались в городе. наши одноклассники уехали в совхоз полоть сорняки, а нас с Ленкой по приказу классной дамы, «Виконтессы», прозванной так за высокую прическу и очки в

золотой оправе, решено было в совхоз не отправлять, а загрузить трудом более квалифицирован-ным. нам поручили оформить кабинет биологии. с утра мы приходили в непривычно пустую и гулкую

школу, где по коридорам неслось эхо наших шагов, поднимались на третий этаж и начинали рисовать все-возможных гусениц и инфузорий. Дни стояли теплые, солнечные. окна были открыты, дул легкий ветер, и про-

зрачные занавески на окнах колыхались. В классе было солнечно и уединенно. Мы с Ленкой ползали по кускам ватмана, разложенным на полу, и говорили о казанцеве. казанцев — единственный из наших одноклассников — посещал литературный клуб. на поэтических вечерах он читал Блока: “Миры летят. Года летят. Пустая Вселенная глядит в нас мраком глаз. А ты, душа, усталая, глухая, О счастии твердишь который раз?” Дворец пионеров размещался в роскошном, выстроенном в прошлом веке особняке. и наши поэтические вече-ра обычно проходили в дубовой гостиной, обтянутой темно-алым атласом, с тяжелыми креслами в завитушках резьбы, и расписным потолком, из углов которого летели навстречу друг другу пухлые, молочно-розовые амурчики. В этой гостиной Блок звучал в полную силу. «Я Гамлет. Холодеет кровь...» — читал казанцев, запрокинув голову и раскачиваясь на носках. и кровь в нас и впрямь холодела. или, так же откинув голову, глядя в упор зелеными, русалочьими глазами: “Я помню нежность ваших плеч. Они задумчивы и чутки...” Всем нашим девицам казалось в тот момент, что именно ее плечи будут нежны, чутки и задумчивы. Впрочем, ни одна из нас не была Прекрасной Дамой, героиней его романа. Такой в природе не существовало. Ге-роем его романа был он сам. В то лето мы жаждали любви. Для Ленки она воплощалась в казанцеве, а для меня в стихах Блока. очевидно, до любви к кому-то конкретному я еще не доросла. Ленка всегда опережала меня в развитии. В городе стояли белые ночи. Было ясно, тепло и красиво. к вечеру, освободившись от опостылевших гусениц, на-скоро перекусив, мы шли гулять по городу. Ленка мечтала о филологическом, поэтому чаще всего мы оказывались на Уни-верситетской набережной. Вдоль невы ходили студенты. Шла сессия, и лица их были бледны, озабоченны или, наоборот, радостно оживленны после удачно сданного экзамена. Мы смотрели на студентов с восторгом и завистью — в них материализовалось наше недалекое, но труднодостижимое будущее. иногда мы заходили в здание университета и бродили по его длинному просторному коридору, где по бокам в вы-соких шкафах стояли старинные книги в тисненных золотом переплетах, а на портреты великих садилась невесомая ака-демическая пыль. Этот коридор вызывал в нас экзальтированные чувства. Выходя из его полумрака на солнечный асфальт, мы ка-зались себе не такими, какими вошли. нам хотелось совершить что-то необыкновенное. как-то из этого вышла игра. игра в блоковскую незнакомку. — и веют древними поверьями, — читала Ленка нараспев и полузакрыв глаза, — ее, упругие шелка, и шляпа с траурными перьями, и в кольцах узкая рука...”

41

By Anna SokhrinaTranslated from Russian by Marsha Gershtein

That summer we turned fourteen. We were tall, good-looking, and well developed and we wore short skirts that were all the rage at the time. We attended the Literary Club at the Young Pioneers’ Palace. Lenka used to write poetry: “We long for some romantic powers, For words mysterious, but - alas! We long for bright and lovely flowers But we see around us only grass”. They praised Lenka as a young and promising talent. June found us in the city while our classmates left to weed the fields in a sovkhoz. Our homeroom teacher that went by a nickname ‘viscountess’ owed to her up-do and gold-rimmed glasses - ordered that we stay away from the agricultural duties and get a task more suited to our qualifications. We were commissioned to beautify the biology classroom. Every morning we would enter an unaccustomedly empty and hollow-sounding school building that echoed our steps, climb the stairs to the third floor and start depicting various caterpillars and infusorians. The weather was mild and sunny; the windows – open, and the transparent curtains swayed in a light breeze. The classroom felt sunny and isolated. Lenka and I would crawl over sheets of Bristol board spread on the floor and discuss Kazantsev. Kazantsev was the only one of our classmates who attended the Literary Club. On our poetry nights he would recite Blok: “Through the empty Space with its dark stare Both worlds and years keep flying away. And just my soul, drained and unaware, Still talks of bliss again and again.” The Young Pioneers’ Palace was located in a 19th century mansion. Our poetry night would usually take place in a living room paneled in oak, draped in scarlet satin, and filled with heavy carved armchairs; the ceiling was decorated with painted images complete with pink and white plump cupids in the corners flying towards one another. Blok’s poetry sounded especially heady when recited in this room. “I am Hamlet. My blood is congealing…” Kazantsev would recite rocking on his tiptoes, with his face upturned. Our blood would indeed congeal. Or else, with his head thrown back and his mermaid-green eyes staring: “I remember tenderness of your shoulders; They are thoughtful and responsive…”

Each of us girls thought at that moment that it referred to her shoulders – thoughtful and responsive. However none of us was the Beautiful Lady, la Belle Dame, the heroine of his dreams. Such a person didn’t exist. He alone was the hero of his dreams. That summer, we were hungry for love. Love was embodied – for Lenka - in Kazantsev, or – for me - in Blok’s poetry. Apparently I was not ready yet to love a person – Lenka was more precautious than I was. It was the time of white nights in the city. Everything was clear, warm, and beautiful. Later in the evening we would get away from the tiresome caterpillars, have a quick bite to eat, and set off for a walk. Lenka’s dream was to enter the Department of Philology – therefore we frequented University Riverwalk where students took walks along the Neva River. It was the time of spring exams, and their faces were drawn and anxious or – on the contrary – happily vivid after a successfully passed exam. We watched students with admiration and envy - they embodied our near but hard-attainable future. Sometimes we would enter the university building and roam its long spacious hall framed on both sides in tall bookcases containing old books in gold-embossed covers and in the walls adorned with the portraits of the great ones, gathering light academic dust. We would leave exalted. Coming out of the hall’s semidarkness into the sun-drenched street we felt somehow different from when we had entered it. We were filled with the desire to accomplish something extraordinary. Once it developed into a game – a game of the Unknown Woman by Blok. “Something ancient, something legendary,” - Lenka would intone with her eyes closed, “surrounds her presence in the room/ Her narrow hand, her silk, her bracelets/Her hat, the rings, the ostrich plume…” Lenka was dressed in a simple cotton dress with polka dots; the dress had been handmade during the homemaker skills classes at school. But the game had its rules – cotton would turn into silk and cling to Lenka’s quite developed curves. She carried her head at such an angle that the ostrich plumes on her hat - should she have been wearing one – swayed. There were no rings on Lenka’s fingers; to be honest, her hands were not slender or exquisite – her peasant genes were clearly in evidence. But all of this was trivial – at that moment Lenka was indeed the Blok’s unknown woman, femme fatale, a bewitching beauty.

42

на Ленке было надето простенькое ситцевое платье — в горох, сшитое на уроках домоводства в школе. но игра имела свои правила, ситец становился шелком и упруго обтекал Ленкины уже достаточно развившиеся формы. Голову она несла так, чтобы страусовые перья на шляпе, если бы она была, слегка покачивались — веяли. колец на Ленкиной руке не было, да и руки, честно говоря, не были тонки и изящны: в Ленке ясно говорила здоровая сильная кровь бабушек-крестьянок. но все это не имело к делу ровно никакого отношения. В тот момент Ленка была блоков-ской незнакомкой, роковой женщиной, завораживающей взор и душу красавицей. как четко и остро это впечаталось в память! стрелка Васильевского острова, гармония и точность гранитных набережных, острый шпиль Петропавловки, тяжелая роскошь Зимнего, белая бездонная ночь — и мы, две песчинки, затерянные в каменной, вековой красоте города. Две незнакомки... Маршруты наших прогулок были довольно извилисты. как-то к вечеру мы случайно забрели в небольшой дворик, образованный двумя глухими стенами домов. Дворик был зелен и уютен. Ленка села на скамейку, стоящую под развесистым старым тополем, сняла с ноги тесную туфлю и заложила руки за голову. — Хорошо, — выдохнула Ленка и замолчала. — очень, — подтвердила я и тоже устроилась на скамейке. Ленка, прищурившись, смотрела на заходящее солнце. — а у казанцева в волосах рыжинка есть, — сказала она. — он как-то у окна стоял на солнце, и я увидела... — Разве? — удивилась я и попыталась вспомнить волосы казанцева, по-моему, он был просто брюнетом. но Ленка в то лето видела в казанцеве то, чего не только окружающие, но и сам он в себе не подозревал. Зря говорят, что любовь ослепляет — любовь делает зрячей. но... Это все из будущего опыта. а пока нам четырнад-цать, мы беспечны, легковерны, влюбчивы — сидим в незнакомом дворе под кружевно-тенистым тополем. а на дво-ре лето... Мне надоело сидеть на скамейке. Я встаю и иду в глубь двора. окно на втором этаже распахнуто, и солнеч-ный луч, косо падающий в оконный проем, ярко освещает диковинную обстановку комнаты. старинный красного дере-ва буфет с высокими глухими дверцами, картина в золоченой раме на стене и массивный черный рояль, занимающий две трети помещения. За роялем лицом ко мне сидит старая, но удивительно красивая женщина с тонкими чертами лица, с абсо-лютно белыми, просто белоснежными волосами, уложенными в сложный узел: так причесывались женщины еще в прошлом веке. одета она в белую кружевную кофту со стоячим воротом (он скрывает ее шею), и в темную длинную юбку. Я разглядываю все это сосредоточенно и долго, и мне начинает казаться, что я уже видела и эту обстановку, и эту женщину с белоснежными волосами. Все это похоже на картину в Эрмитаже, куда мы часто ходим на экскурсии. около своего плеча я слышу прерывистое Ленкино дыхание и шепот: — Это же графиня! Графиня из старого Петербурга... Графиня открывает крышку рояля и начинает играть. Звуки бравурной мазурки звонкими быстрыми каплями отлетают от стен дома. они заполняют собой все пространство двора и, слившись в высоком и торжественном аккорде, замира-ют. какое-то мгновение над нами повисает тишина, а затем плавно и грустно, как бы тая в тихом и прозрачном возду-хе, начинает звучать новая, незнакомая нам мелодия, сжимающая сердце неизбывной печалью и нежностью. Мы стоим под окнами, завороженные, оцепеневшие. со стены графининой комнаты из золоченой рамы на нас смотрит великий певец Прекрасной Дамы, создатель «скифов» и «Двенадцати», моя безнадежная и страстная лю-бовь — александр александрович Блок. Вдруг музыка прекращается. Графиня подходит к окну и закрывает его. Плотные шторы опускаются на окно. Мы стоим на дне двора, недвижимые и ошеломленные. — она графиня, — говорит Ленка. — и ее любил Блок. Я смотрю в Ленкины черные светящиеся глаза и боюсь тронуться с места. Толстая дворничиха поливает клумбу. Резиновый шланг тянется у наших ног. — Чего встали? — подозрительно говорит дворничиха. — надо что? Ленка срывается с места: — Пошли к казанцеву. Мы должны ему рассказать. ...казанцев стоит перед раскрытой дверью в домашних стоптанных тапочках и синем тренировочном костю-ме. Горло у него замотано шарфом. — Вам чего? — испуганно спрашивает он. — Я болею. Меня сама «Виконтесса» из совхоза отпустила. У меня температура! Тридцать восемь и шесть, — говорит казанцев. — и горло красное. Во! — он открывает рот и показыва-ет нам горло. Ленка со страхом заглядывает туда: — очень больно, сереженька? — не очень, — казанцев смущается произведенным впечатлением. — Терпеть можно. Так вы чего приш-ли? — спрашивает он. — Вы разве не от «Виконтессы»? — Мы от графини, — отвечает Ленка. — Ее Блок любил. — от какой графини? — казанцев вытаращивает глаза. — Ты что, Евдокимова, белены объелась? — она не объелась, — вступаюсь я за подругу. — Мы, правда, графиню нашли. Если не веришь, можешь с нами пойти и посмотреть. — кто вам сказал, что она графиня? — никто, — говорит Ленка. — Я сама поняла. — и она сбивчиво начинает рассказывать о женщине с бело-

Русс

кое

зару

беж

ье

43

My memories are still sharp and precise: the Strelka, the harmony and precision of the granite riverwalks, the pointed needle of the Petropavlovskaya Fort, the heavy splendour of the Winter Palace, the bottomless white night – and the two of us. Two tiny grains of sand lost within the eternal stone magnificence of the city. Two unknown women… Our walks would proceed along winding routes. Once, at the end of the day, we found ourselves in a small courtyard framed with two walls of adjacent buildings. The courtyard was green and cozy. Lenka sat down on a bench under a spreading old poplar tree, took off one too-tight shoe, and threw her arms behind her head. “Nice,” Lenka breathed out and fell silent. “Very,” I conceded and sat down on the bench next to her. Lenka watched the sunset through her squinted eyes. “Kazantsev’s hair has a reddish tint,” she noted. “I noticed when he was standing by the window and the sunlight hit it …” “Really?” I was surprised. I tried to visualize Kazantsev’s hair; in my eyes he had regular dark hair. Lenka however would see in Kazantsev that summer something that not only other people but even Kazantsev himself didn’t suspect. The saying about the blinding effect of love is erroneous – love – on the contrary - serves to open one’s eyes. But… I would find it out later in life. And then, at fourteen, we were carefree, gullible, and amorous; we sat in an unfamiliar courtyard in a lacy shade of a poplar tree, and it was summer… Sitting on the bench doing nothing made me fidgety. I got up and went further into the courtyard. I saw an open window on the second floor, and slanted sunlight illuminated the peculiar setting of the room – an antique mahogany cupboard with tall blind doors, a painting in a gilded frame, and a massive black grand piano that took up about two-thirds of the room. At the piano I saw an old but strikingly beautiful woman with exquisite features and snow-white hair in a complicated up-do reminiscent of the 19th century styles. She was dressed in a white lace blouse with a high collar that hid her neck, and a dark long skirt. I studied this tableau for a long time and was overcome with a sensation that I had seen both this setting and this woman with her snow-white hair before. It looked like a painting in the Hermitage frequented on our field trips. At my side I heard Lenka’s erratic breathing and her whisper: “Oh, but this is the countess! The countess from old Petersburg…” The countess opened the lid of her grand piano and started playing. The sounds of a dazzling mazurka ricocheted off the building’s wall in rapid clear drops. They filled up the entire space of the courtyard, merged into a high and solemn cord and died out. Silence hung over us for a moment; then the calm and transparent air filled up with a new and unknown to us melody that wrenched our hearts in inexorable sorrow and tenderness. We stood under the windows, enchanted, frozen. And who was looking at us from from a gilded frame on the wall in the countess’s room, if not the great bard who glorified the Beautiful Lady, the creator of The Scythians and The Twelve, the subject of my hopeless and passionate love – Alexander Alexandrovich Blok. Abruptly, the music stopped. The countess closed the window and lowered the heavy drapes. We stood at the bottom of the yard, motionless and stricken. “She is a countess,” Lenka said, “and Blok used to love her.” I looked into Lenka’s shining black eyes; I couldn’t move. A fat woman janitor was watering the flower bed. Her rubber hose stretched right at our feet. “What’s your business?” the woman was suspicious. “Do you need something or what?” Lenka rapidly broke into a fast pace. “Let’s go find Kazantsev. We have to tell him.” … Kazantsev stood in front of his open door wearing worn-out slippers and a blue tracksuit, his throat wrapped in a scarf. “What?” he looked surprised. “I am sick. ‘Viscountess’ herself released me from the sovkhoz duties. I am running a fever! Thirty eight point six,” informed us Kazantsev. “My throat is scarlet. Here, look!” He opened his mouth wide and demonstrated his throat. Frightened Lenka looked into his mouth: “Does it hurt Seryozhenka?” “Not too much,” Kazantsev was uncomfortable with the impression he had made. “Could be worse. What do you want? Did ‘viscountess’ sent you or what?” “The countess sent us,” responded Lenka. “Blok loved her.” Kazantsev stared. “What countess? Are you nuts Yevdokimova?”I came to my friend’s defence: “She is not nuts. We did find the countess. You can come with us and see for yourself.” “Who told you she is a countess?” “No one,” Lenka countered. “I realized it on my own,” — and she started an incoherent tale of the woman with snow-white hair, of the mahogany cupboard, and of Blok’s portrait in a gilded frame on the wall.

Alexander Blok

44

снежными волосами, о красном буфете и портрете Блока на стене в золоченой раме. — Во, дуры-то, — говорит казанцев. — Дурдом по вас плачет. — и захлопывает дверь. на Ленкиных глазах выступают круглые прозрачные слезы. она отворачивается и начинает медленно спускаться по лестнице. Я вновь нажимаю кнопку звонка. — Ладно уж, пойду, — говорит казанцев и кривит рот в ухмылке... Через несколько дней мы отправляемся к графине. казанцев делает вид, что абсолютно равнодушен, но по всему видно, что наше сообщение разожгло его любопытство. он то и дело набавляет шаг. Ленка бежит за ним вприпрыжку. — Может, она и не графиня вовсе, — бурчит казанцев. — и портрет Блока у нее случайно. Мало ли... В комиссионке купила... — обязательно графиня, — крутит головой Ленка. — Знаешь, как она одета! В знакомом дворе нас ждет разочарование. окно у графини закрыто и занавешено шторами. Меж двух полотен ткани виднеет-ся узкая щель. — Полезли на дерево, — предлагает Ленка. — Тогда сам увидишь портрет. Ленка с казанцевым карабкаются по бугристым ветвям тополя. Я стою внизу и жду исхода событий. — Вон, — указывает пальцем Лен-ка. — Видишь, сереженька? — Где? — крутит головой казанцев. — Да вон же, вон... — не вижу. — Вон! — изо всех сил тянется к окну Ленка. и тут происходит непредвиденное. сук, на котором стоит Ленка, трещит, и она, потеряв равновесие, взмахивает руками, цепля-ется за дерево, но все же падает и, застряв между двух толстых веток, повисает в нелепой позе. Подол ее платья задирается и легким, колышущимся парашютом свешивается к плечам. В лучах солнца ярко переливаются голубые трусики. казанцев остолбенело смотрит на Ленкин задранный подол и начинает громко хохотать. Ленка суматошно дергается между двух сучьев и с грохотом падает на землю. Затем встает и, припадая на одну ногу, с оглушительным ревом уносится на улицу. — Дурак! кретин несчастный! — кричу я на казанцева и бегу вслед за подругой. казанцев перестает хохотать, слезает с дерева и оскорбленно пожимает плечами. ...Ленка сидит в своей комнате на плюшевой кушетке. нос у нее покраснел и распух от слез, на щеке глубокая царапина, колен-ка обмотана толстым слоем бинта. — Да не реви ты, — утешаю я. — Подумаешь! — ну да, — всхлипывает Ленка. — Это для тебя подумаешь. он же все видел! — Да что он видел? — говорю я. — ну, ноги твои видел... Ленка вытягивает губы в трубочку и ревет еще безутешнее. — Да ты что? — продолжаю я свои увещевания. — ну, были бы ноги у тебя какие-нибудь кривые или волосатые, тогда ясно. а так что? Хорошие ноги. Длинные. Ленка вытягивает ноги и начинает их придирчиво осматривать. — Думаешь? — спрашивает она с надеждой и перестает всхлипывать. — конечно, отличные ноги. Блеск! — Тогда почему он так хохотал? — Это от восторга. Ленка сидит неподвижно и думает над моими словами. — никакая она не графиня вовсе, — говорит мне по телефону казанцев. — она музыкантша. В консерватории преподавала, а сейчас на пенсии. Портрет Блока ей один знакомый художник подарил. она сама мне сказала. Художник Блока хорошо знал, дружил с ним... — Ленка! — кричу я в комнату. — Художник с Блоком дружил! с живым Блоком, представляешь? Мне казанцев сказал. — а обо мне он ничего не сказал?

— ничего. — совсем ничего?

— совсем, — говорю я упавшим голосом. — ну и наплевать мне на ваших с ним художников! — кричит Ленка, и лицо у

нее становится некрасивым и злым. — Знать никого не хочу! и тебя тоже! Что ты ко мне пристала?

Я стою, прислонившись к косяку двери, смотрю на ее красное, залитое слеза-ми лицо и молчу. Мне Ленку жалко.

...Проходит время. и на поэтическом клубном вечере среди других высту-пает Ленка! она появляется на сцене в короткой юбочке и белой кофте с отложным во-

ротником. Густые волосы распущены по плечам и отливают в луче света перламутром. Блестят глаза, порозовели щеки.

она читает тонким, нежно дрожащим голосом: “Нас потянуло на романтику,

На незнакомые слова. Нас потянуло на ромашки,

А вдоль дороги лишь трава...”

Русс

кое

зару

беж

ье

1985

45

“Fools,” Kazantsev says. “Your place is in an asylum,” he shut the door.Round clear tears started rolling from Lenka’s eyes. She turned to the stairs and began her slow descent. I pressed the button again. “OK, OK, I’ll come with you,” Kazantsev gave me a lopsided grin… A few days later we set off to look at the countess. Kazantsev pretended to be cool but we could see that our information had aroused his curiosity. He speeded up his pace. Lenka was skipping after him. “She may be not a countess at all,” mumbled Kazantsev, “she may possess Blok’s portraits by pure chance… Who knows…? She could have bought it in a consignment store…” “Of course she is a countess,” Lenka insisted. “You should see the way she is dressed.” Great disappointment awaited us in the now familiar courtyard – the countess’s window was shut and the drapes were drawn with just a thin slit between them. “Let’s climb the tree,” Lenka suggested. “You will look at the portrait.” Lenka and Kazantsev climbed the tree’s knobby branches. I stayed on the ground in anticipation. Lenka pointed with her finger, “There, see? Can you see, Seryozhenka?” “Where?” Kazantsev twisted his head. “There – can’t you see it?” “Nope.” “There,” Lenka reached even further – and the unexpected happened: the branch under her broke, she lost her footing, raised her arms, grabbed another limb but just the same fell down and, stuck between two thick branches, hung there in a silly position. The hem of her dress lifted up and slid towards her shoulders like a light swaying parachute. The sun brightly lit her blue panties. After a speechless moment of looking at Lenka’s upturned hem Kazantsev broke out in a loud laughter. After a short struggle, Lenka landed noisily, picked herself up and, limping, ran out into the street wailing disconsolately. “Idiot! Stupid jerk!” I screamed at Kazantsev and broke into a run after my friend. Kazantsev stopped laughing, climbed down, and shrugged in a hurt way. … I found Lenka sitting on a velvet sofa in her room. Her nose was red and swollen from all the tears, one of her cheeks bore a deep scratch, and her knee was wrapped in a thick layer of bandages. I tried to console Lenka, “Come on, stop crying. No big deal!” “No big deal for you,” sobbed Lenka. “He saw everything!” “What – everything?” I retorted. “He saw your legs, so what?” Lenka stack her lips out and her wailing got worse. “What’s the problem,” I went on consoling her. “If your legs were bowed or hairy it would be a disaster. But they are long and beautiful.” Lenka stretched her legs and gave them a contemplative look. “Do you think so?” she stopped sobbing and looked at me expectantly. “Of course! Great legs! Cool!” “Why did he laugh then?” “Out of sheer delight!” Lenka sat still weighing my words. “She is no countess,” Kazantsev informed me by phone. “She is a musician, used to teach at the conservatory but now she is retired. Blok’s portrait is a gift from an artist she knows – she told me herself. This artist was a good acquaintance, even a friend of Blok…” “Lenka,” I yelled into the room. “The artist had been Blok’s friend! Imagine – live Blok! Kazantsev told me.” “Did he say anything about me?” “Nothing.” “Nothing at all?” “At all,” my voice trailed out. “Oh well, I don’t care about your and his artists!” Lenka yelled and her face became unattractive and spiteful. “I don’t need anybody – including you! What do you want with me?” Leaning against the doorframe, I watched her red-splotched tear-stricken face and didn’t say a word. I felt sorry for Lenka. … Once, years later, I ran into Lenka who was one of the presenters in a poetry night at the club. She came on stage in a short skirt and a white blouse with a turned-down collar, her thick hair down, shining like mother-of-pearl in the limelight. Her eyes shone, her cheeks were pink. She recited in a high, tenderly trembling voice: “We long for some romantic powers, For words unknown, but - alas! We long for bright and lovely flowers but see around us only grass.”

1985

46

It would be a mistake to think that Russian cuisine is confined to blini, shchi and karavai (cottage loaves). Russian cuisine is rich and varied, though not every foreign visitor has the stomach for trying dishes that are completely new to his gastronomic perception. With the help of St. Petersburg’s chefs we have compiled for bold gourmet visitors a list of dishes that are undeservedly “offended” by the inattention of foreigners.

Buckwheat is often called “Russian bread” abroad. Russian young and old still tuck into buckwheat kasha with gusto, both as a dish in its own right (With milk, butter and sugar) and as an accompaniment to meat or fish. For example at the “Gzhel” restaurant serves crumbly buckwheat with crackling and onion with roast leg of sucking pig. Buckwheat kasha also figures on the restaurant’s breakfast menu.

Гречиху за рубежом нередко назы-вают “русским” хлебом. Ведь здесь гречневую кашу с удовольстви-ем уплетают все – от мала до ве-лика: и как самостоятельное блю-до (с молоком, сливочным маслом, сахаром), и как гарнир. В ресторане “Гжель” подают рассыпчатую греч-ку со шкварками и луком к жареной ножке молочного поросенка. Есть гречневая каша и в меню завтраков ресторана.

Bacon, lard, “shpik” – the same food items has different names in every country. In Russia it is known as salo. It will be no problem for the inveterate gourmet traveller to decide in which part of the world the delicacy is most deliciously prepared. Try salo as it is served at the Russian and Ukrainian “At Gorchakov’s restaurant, and the question will no longer arise: delicate slices of salo and shpik that melt in the mouth, served with spicy herbs and fried rye breadcrumbs with the aroma of garlic…

Бекон, ляр, шпик – в каждой стране этот продукт имеет свое название. В России его величают салом. определить, в какой точке мира этот деликатес готовят вкуснее, для заядлого путешественника-гурмана не составит труда. Попробуйте сало таким, каким его подают в ресторане русской и украинской кухни “У Горчакова”, - и вопрос отпадет сам собой: тонкие, тающие во рту ломтики сала, пряная зелень и ржаные гренки с ароматом чеснока...

Russ

ian

cuisi

ne

47

It is interesting that borsch, so well loved in Russia, is not particularly popular with foreign visitors. This is obviously because beetroot, the main ingredient in borshcht, is not very familiar to representative of other nations. And this is a pity. Try a summer variation on borshcht – cold “svekolnik” (beetroot soup).

интересно, что столь любимый в России борщ особой популяр-ностью у иностранных гостей не пользуется. очевидно, потому, что они плохо знакомы с главным ингредиентом этого кушанья – свеклой. а жаль. Попробуйте его летний вариант (холодный борщ, или свекольник) – не пожалеете!

According to the testimony of St. Petersburg chefs, the dish that causes the greatest

bewilderment among visitors from abroad is the “Herring in a Fur Coat” salad.

Herring, beetroot and mayonnaise seems to many of them to be a deadly combination, but Russians have an all-consuming passion for this salad. In terms of popularity it

can perhaps be compared only with the great “Olivier” salad. A portion of the

legendary salad is served in the “The Idiot” restaurant.

Большое недоумение вызывает у зарубежных гостей селедка под шубой. сельдь, свекла, майонез – многим это сочетание кажется убийственным. Между тем русские питают к этому салату особую любовь. По популярности он может сравниться разве что с оливье. Порцию этого легендарного салата вам подадут в петербургском ресторане “идиотъ”.

Don’t be squeamish about the legendary Russian drink kvass! It has been brewed in there parts since time immemorial, and drunk several times a day. There is even a saying in Russian: “You will never tire of kvass, just like bread”. Customers at the “St. Petersburg” restaurant of Russian cousin can try this unique non-alcoholic drink: they serve an excellent brew.

не брезгуйте легендарным рус-ским напитком – квасом! Его на Руси варили из испокон веков, а пили по нескольку раз на дню. В русском языке есть даже поговор-ка: “квас, как хлеб, никогда не на-доедает”. Попробовать этот уни-кальный безалкогольный напиток могут гости ресторана русской кухни “санкт-Петербург”: здесь его готовят отменно!

To many foreigners Russian studen is practically the same as fried Thai cockroaches. How can you eat meat jelly covered in grease, boiled from tails and hooves?! The answer is: you not only can, but must! Traditional Russian kholodets of calves’ feet with fiery horseradish and mustard is available at the “Demidoff” restaurant.

Для многих русский студень – практически то же самое, что зажаренные тайские тараканы. как можно есть это подернутое жиром мясное желе, сваренное из хвостов и копыт?! отвечаем! не только можно, но и нужно! Традиционный русский холодец из телячьих ножек с хреном и горчицей есть в меню ресторана “Демидофф”.

Neither does all foreigners favour sauerkraut with their attention. In restaurants it is served either as a separate dish or as part of a part of home-salted items.

квашеную капусту в ресторанах подают либо как самостоятельное блюдо, либо в составе тарелки домашних разносолов.

Russ

ian

cuisi

ne

48

Искусство путешествий... Кто может похвастаться, что одолел им в полной мере? От чего или от кого зависит, будете ли вы вспоминать путешествие многие и многие годы? От правильно выбранного маршрута, времени года, желания поехать одному или присоединиться к группе? Весьма заманчиво отправиться в ту или иную страну самостоятельно. Но... вы должны быть готовы к многочасовым ожиданиям в очередях среди других туристов, желающих, как и вы, попасть в музеи, дворцы, парки... Вам предстоит решить в каком отеле лучше остановиться и где повкуснее и подешевле покушать; как добраться до того или иного места... Можно, конечно, просто лениво бродить по улицам или, сидя в кафе за чашечкой кофе, наблюдать жизнь города... Замечательно, но многое из того, что вы могли бы увидеть, вы при этом не увидите, сколько всего интересного пропустите! Путешествие же в составе группы имеет множество положительных моментов и избавляет вас от многих забот и хлопот. Главное - довериться опытным организаторам и выбрать правильную туристическую компанию. Предлагаем вашему вниманию знакомство с одной из них, услугами которой мы воспользовались, отправляясь в летнее путешествие – Блистательный Санкт-Петербург в период Белых ночей и Круиз в Скандинавию.

финскую туристическую компанию Terra Ultra часто обращаются за советами, куда и когда стоит поехать. на мой ответ влияют множе-ство факторов: пожелания клиентов, их бюд-

жет, время года, продолжительность поездки, и т.д. Ва-риантов всегда много – классические европейские до-стопримечательности и крупнейшие города, отдых на море, путешествия в экзотические страны, отдых на природе. Постоянно заметна следующая тенденция: люди из Финляндии, санкт-Петербурга и Москвы едут в южном направлении, в более тёплые страны (также

как, наверняка, и большинство канадцев).но, в летние месяцы ситуация меняется. Для всех пу-тешественников, ищущих незабываемых впечатлений, одно из самых заманчивых предложений – это Белые ночи; и три самых лучших места насладиться впечат-лениями – санкт-Петербург, Хельсинки и Лапландия. Белые ночи (или Midnight Sun – полночное солнце) представляют уникальное природное явление, в самых северных и южных местах нашей Планеты. Практиче-ски, солнечный свет виден круглые сутки.

В санкт-Петербурге летом проходит масса мероприя-тий и фестивалей, в том числе, Фестиваль Белых но-чей. В час ночи местные жители и туристы собирают-ся на берегу невы и наблюдают за торжественным раз-водом мостов, наслаждаются катанием по реке, и на-блюдают за фейерверками (которые летом являют-ся довольно частым явлением). и, несмотря на то, что мосты разводят глубокой ночью, всё полностью осве-щено естественным светом. Это даёт возможность по-

Юрий Сыщиков

49

s a representative of a tailor-made travel company, Terra Ultra, I get lots of inquiries about tips or ideas of places to visit around the world. Several factors influence my answer –

expectations of customers, their budget, time of the year, length of the trip and so on. There are always-popular European cities, vacations in the sun, escape in the nature or exotic and distant places. With office located in Helsinki and being born in Moscow it is quite obvious that big part of the clients comes from Finland or North-East Russia. Regardless of their wish, the travel direction is almost always south and to a warmer climate (which in fact is a general travel direction for most Europeans).

However, during summer time everything changes. To everyone from around the world looking for ideas what to experience, one thing is at the top of the list: the Midnight Sun – and three best places to experience it: St. Petersburg, Helsinki and Lapland. The Midnight Sun

(or the White Nights as it is known in Russia) is a natural phenomenon occurring during summer months in the most northern and southern latitudes. It basically means that sun light is visible continuously around 24 hours. And what comes to mentioned locations – all of them offer something interesting to do, at the same time having lots of places off the beaten path St. Petersburg has a huge amount of events during summer, along with its White Night Festival. Locals and tourists gather at 1 am every night to see the lifting of the bridges over Neva-river, accompanied by cruises, sparkling wine and, sometimes, fireworks. And though the bridges are lifted at 1 am – everything is illuminated by a natural light. This, of course, gives a new perspective to enjoy the beautiful Neva, the Hermitage palace, the bridges and Peter and Paul fortress.

Helsinki offers a unique relaxed atmosphere and the vast amount of outdoor areas makes it one of the most nature-filled capitals in Europe. Summer markets, events, concerts

Juri Syschikov

The Art of Travel... Who can be sure of having mastered it in full. What are the factors that will make you remember a trip for years to come? Is it the appropriate schedule, the right season, the correct choice between a solo trip and a group trip? Oh, how tempting it would be to go to a country of your choice on your own. However, this involves waiting for hours in long lines of tourists who want to get into a museum, a castle, or a park as much as you do… You need to make a decision as to which hotel to stay in or which restaurant will provide good but inexpensive food; or how to get to a certain place… Of course, you can just aimlessly walk the streets of a city or sit in an outside café with a cup of your favorite beverage watching the life go by… It is great – but you will miss many interesting sights! Going on a group trip has many advantages and eliminates many problems and cares. What is required of you is to trust experienced coordinators and choose the right tour company. We would like you to meet one of such companies we used for our summer trip White Nights in Glorious Saint Petersburg and Scandinavia Cruise.

50

новому взглянуть на городскую панораму, Эрмитаж, Петро-павловскую крепость, Дворцовую Площадь.В Хельсинки можно насладиться уникальной, расслаблен-ной и спокойной атмосферой; полюбоваться морем и пар-ками. Летние ярмарки, фестивали и множество круизных ко-раблей сильно меняют столицу Финляндии в летние меся-цы. очень интересно прокатиться на пароходике по архипе-лагу, осмотреть острова и городскую панораму. на пароме можно также прокатиться в крепость суоменлинна, принад-лежащую в разные этапы истории Швеции и России. очень легко совместить поездку в Хельсинки и санкт-Петербург: между городами курсирует круизный лайнер, а скорый по-езд аллегро соединяет эти два города всего за 3,5 часа.

Если же вас интересует полное спокойствие и уникальная атмосфера, вы можете за ночь доехать на поезде до Ла-пландии, покрывающую северную часть Финляндии. В Ла-пландии сложно почувствовать разницу между днём и но-чью, так как одинаково светло круглые сутки. Возможности проводить время на природе безграничны! Можно кататься по реке, ходить на прогулки, изучать флору и фауну.

Terra Ultra – турфирма, находящаяся в Хельсинки, предла-гает свои услуги как для групповых туров так и для индиви-дуальных клиентов, по очень конкурентным ценам. Широ-кая партнёрская сеть и гибкий метод работы позволяет нам находит самые подходящие предложения для всех интере-сов и бюджетов. Terra Ultra имеет в предложении более 35 000 отелей и 130 000 услуг по всему миру (более чем 130 стран).

наша цель – всегда найти самый лучший вариант для каж-дого клиента (индивидуальные и группы). В нашем предло-жении отели (от 2 до 5 звёзд), апартаменты, трансферы, экскурсионные туры, круизы и так далее. У нас вы получите самые выгодные предложения на отели. к тому же, наши эксперты помогут вам составить план поездки, дать сове-ты и т.п. Мы находимся в Хельсинки, но предлагаем наши услуги глобально – и наши клиенты обращаются к нам со всего мира.

компания основана Юрием сыщиковым, автором данной статьи. Пожалуйста, обращайтесь за дополнительной ин-формацией!

Юрий СыщиковПрезидент

Ultralize your travel experience – experience beyond travel!

jura@terraultra.fiwww.terraultra.fi

51

and cruise ships change this city a lot in the summer months. In summer time it is nice to explore the Helsinki by a ferry and have a glimpse of how Helsinki looks like from the sea point of view. Hop off of a ferry and visit Suomenlinna fortress; it is situated on cluster of six islands just off the coast. Over the centuries it has been part of the kingdom of Sweden, a Russian fortification and was even attacked by the British navy. It is now on the UNESCO World Heritage List, a popular day trip destination. You can easily combine the trip to Helsinki and St. Petersburg by taking a cruiseboat between cities or, for a faster access, Allegro train, which takes you from city to another in just 3,5 hours.

If you are looking for a complete tranquility and unique atmosphere, you can take a nighttrain from Helsinki to Lapland, which covers Northern part of Finland. Because you travel even norther, you can really experienve Nightless Nights, when you don’t quite see the difference when the day starts and the night ends! This enables so many possibilities to do and explore! Challenge yourself by trying the River Rafting in Laplands clean rivers, or go hiking and see the Lapland’s beautiful summer nature.

Terra Ultra is a Helsinki based travel company offering tailor-made solutions for both individual and group travellers at a very competitive price. Vast networking and flexible working method allows the company to find the most suitable offers for all needs and budgets. Terra Ultra offers more than 35 000 hotels and 130 000 destination services worldwide (in more than 130 countries). Our aim is always to offer the best suitable solution (whether it is a group or an individual trip) for every client. We offer huge range of hotels from 2 to 5 stars, apartments, transfers, sightseeing trips, boat cruises, rafting adventures and so on. For hotels Terra Ultra has usually the best rates that you can find. Along with this our staff will always help you to plan the journey, give some suggestions etc. We are located in Helsinki but offer service globally, and our customers come from all around the world.

The company is established by the writer of the article Juri Syschikov. Please contact to find out more!

Juri SyschikovChairman of the Board

Ultralize your travel experience – experience beyond travel!

jura@terraultra.fiinfo@terraultra.fiwww.terraultra.fi

Бутик-отель «счастливый Пушкин» расположен в историческом центре санкт-Петербурга, в 15-ти минутах ходьбы от исаакиевского собора и Мариинского театра.

Расположенный в особняке Потемкина, постро-енном в первой половине XVIII века, бутик-отель «счастливый Пушкин» гармонично сочетает со-временный комфорт и атмосферу Пушкинской эпохи. Привлекает историческая ценность: вы-сокие потолки, лепнина, изразцы и антикварная мебель. а.с.Пушкин жил здесь с октября 1831 года по май 1832 года, это были первые счаст-ливые годы его супружества.

Элегантно и ярко оформленные номера осна-щены удобной мебелью, телевизором, Wi-Fi, мини-баром, современной сантехникой, теле-фоном, сейфом, необходимыми туалетными принадлежностями, феном, махровыми хала-тами и тапочками. По мере возможности в но-мерах сохранена историческая отделка поме-щений.

к Вашим услугам консьерж-служба, круглосуточная стойка регистрации, трансфер до/от аэропорта, ж/д вокзалов, бес-платная парковка. каждое утро в кафе бутик-отеля сервируется великолеп-ный завтрак, который вы также можете заказать в номер.

Россия190000 Санкт-Петербург

ул. Галерная, 53Тел. (812)777-17-99

Boutique-hotel “Happy Pushkin” is found in the historical centre of St Petersburg. It’s a 15 minutes’ walk from our hotel to the Hermitage Museum, Saint Isaac's Cathedral and Mariinsky Theatre. The acquaintance with one of the most beautiful cities starts from here.

Located in the mansion which was founded by Potyomkin in the first half of the XVIII century Boutique - hotel “Happy Pushkin” combines modern comfort and atmosphere of the Pushkin epoch. Historical value draws attention: high ceilings, moldings, ornamental tiles and antique furniture. A.S. Pushkin was living here from October 1831 till May 1832; these were the first happy years of his marriage.

In the present time the house marked with memorial desk.

At our guests’ service we have 35 comfortable rooms (with two separate beds or one of the king size) of 4 categories. Every room has unique planning. In the number the following things can be found: cozy furniture, TV set, Wi-Fi, mini-bar, modern bathroom equipment, telephone, safe, necessary toilet articles, hair dryer, terry towels and slippers. To the extent possible the historical decoration work of the rooms is kept.

There is a cozy restaurant in the hotel where every morning the hotel staff serves breakfasts for its gests. Breakfasts are included in the price.In accordance of our guests’ desire breakfast can be set in the room.

Boutique-hotel “Happy Pushkin” gives the following supplementary services: baggage delivery to your room, luggage keeping, parking in the inner protected court, ordering a taxi, transfer from the airport/railway station to our hotel, ordering air and railway tickets, ordering tickets to the theatres and concerts, long-distance phone calls and international calls, organization of excursion tours, services of guide-interpreters.

The photos of our room and more information you can find on our site: www.happypushkin.com.

Placing service (24-hour):

booking@happypushkin.com

www.happypushkin.com

Russia190000 Sankt-Peterburg

53 galernaya Street

Tel: (812) 777-17-99 Fax: (812) 570-15-76

1280 Finch Ave W., Unit # 308, Toronto, ON, M3J 3K6

Tel: 416-514-1222 | Fax: 416-514-1225www.mexleymarketing.com

info@mexley.com

Mexley Marketing Inc

Ведущая маркетинговая компания

на русском рынке

• Графический и Веб Дизайн• Интернет Маркетинг

• Все виды Печати

• Marketing Consulting

• Web Development & Website Design

• Graphic Design & Print

• Internet Marketing

Tel: 416-514-1222 416-827-4722www.mexley.com

Email: info@mexley.com1280 Finch Avenue West, Unit #306

Mexley Marketing Inc

an invitation to Consign important russian art

next auCtion in new york 1 novemBer 2011 I Consignment enquiries +1 416 926 1774 I sotheBys.Com

ProPerty from the ColleCtion of mikhail Baryshnikov to Benefit the Baryshnikov arts Center

Petr Petrovich Vereshchagin View of St. Petersburgestimate $300,000-500,000 sold for $746,500 in new york 12 aPril 2011

© S

ot

he

by

’S,

Inc

. 2

011

to

bIa

S M

ey

er

, p

rIn

cIp

al

au

ct

Ion

ee

r,

#9

58

86

77

JW_112217 Russian Ad - St Petersburg Mag Revised 5/12/11 3:25 PM Page 1