Archiproba 2

# 02archiproba 1

архипробажурналочувственной архитектуре

archiprobamagazine

aboutsensual

architecture

archiproba 2 archiproba 3

архитектура без архитекторов

архитектура без зданий

архитектура вне времени

архитектура вне масштаба

архитектура как образ жизни

архитектура как религия

architecture without architects

architecture without buildings

architecture beyond time

architecture beyond scale

architecture as lifestyle

architecture as religion

посланиеmissive


8 nikita asadov | modernism heritage overdevelopment taste

22 kazimir malevich | architecture as a slap in the face to ferro - concrete hearing

32 filarete | treatise on architecture hearing

40 panika | pomestaymenyami touch

58 alexey rumin | 35 mm vision

84 mark eley | pattern lab vision

112 sophie panzer | eclectic atlas of yuszny | kaliningrad smell

130 olga lavrenteva | session mute expectation smell

вкус никита асадов | хозяйственное освоение наследия модернизма 8

слух казимир малевич | архитектура как пощечина бетоно - железу 22

слух филарете | трактат об архитектуре 32

осязание паника | поместайменями 40

зрение алексей рюмин | 35 мм 58

зрение марк илей | лаборатория орнаментов 84

обоняние софи панзер | эклектический атлас района южный | калининград 112

обоняние ольга лаврентьева | сессия немое ожидание 130

оглавлениеindex


nikita asadov | architect

studied at school studio ‘ edas ’ kirpichev

graduated from moscow architectural institute

никита асадов | архитектор

учился в школе - студии ‘ edas ’ владислава кирпичева

выпускник московского архитектурного института

taste | вкус

modernism heritage economic development a skyscraper was taken as a prototype, as a main typological innovation of modernism, and Sea-gram Building | Ludwig Mies van der rohe 1927 | as its brightest and clearest paragon. Different metamorphoses illustrate the attitude to this her-itage, as to economic reserves, the only advan-tage of which is the square meter capacity to be used

хозяйственное освоение наследия модернизма | в качестве прообраза взят небоскреб, как основная типологическая новация модернизма, а именно Seagram builing (Людвиг Мис Ван Дер Рое 1927), как наиболее яркий и чистый ее образец | различные метаморфозы, которые он претерпевает - иллюстрация отношения к этому наследию, как к хозяйственному фонду, единственным достоинством которого является ресурс площадей, подлежащих эксплуатации

taste | вкус taste | вкус






archiproba 21

kazimir malevich | artist

architecture as a slap in the face to ferro - concrete | 1917 year

article was initially published in the newspaper ‘ anarchy ’ # 37

казимир малевич | художник

архитектура как пощечина бетоно - железу | 1917 год

статья впервые была опубликованна в газете ‘ анархия ’ # 37

hearing | слух

i live in the immense city of Moscow and await its reincarnation | i always rejoice when some private residence from the time of Tsar Aleksey is done away with

я живу в огромном городе Москва, жду ее перевоплощения | всегда радуюсь, когда убирают какой - нибудь особнячок, живший при Алексеевских временах

hearing | слух hearing | слух

hearing | слух

Art has moved its avant - garde from the tunnels of the past.

The body of art is constantly being reincarnated and strengthens the basis of the skeleton in solid, strong links, in ac-

cordance with the time.

The volcanoes of the new embryos of creative forms sweep all away, pulverize the shell and erect a new one.

Each age runs faster than its predecessor and takes on itself a greater burden, forging for itself roads from ferro-

concrete bodies.

Our age is running in four directions at once, like a heart, expanding, it pushes forward the walls of space, going

deeper in all directions.

The primordial age strove forward along one line, then two and three, and now four - into space, breaking loose from

the earth.

Futurism has drawn the new landscapes of today’s swiftly changing things; it expressed on canvas the whole dyna-

mism of the ferro - concrete life.

Thus the art of painting moved forward in the wake of the contemporary technology of machines.

Literature left the clerk’s work with the word, approached the letter and vanished in its being.

Music has passed from the boudoir melodies of tender lilac to pure sound as such. All art has freed its face from for-

eign elements: only the art of architecture still has the pimples of contemporaneity on its face - warts of the past grow

endlessly on it.

Even the best constructions will without fail be resting on Greek columns like a cripple’s crutches.

The building will without fail be crowned with a little wreath of acanthus leaves.

A skyscraper with lifts, electric lights, telephones etc. will be adorned with Venuses, cupids and various other attributes

of Greek times.

On the other hand, the now dead Russian style gives no peace either.

It is constantly on the point of coming to the surface again; some eccentrics are even thinking of resurrecting it and

with their originality spreading the fields of our swift age with manure.

Now Lazarus, resurrected, walks on the concrete and asphalt, hurts his head on the conductor wires, wonders at the

motor cars - and asks to go back to his grave.

The trams, cars and aeroplanes also look in astonishment at the helpless creature and give him three copecks from

pity.

The ridiculous and insignificant Lazarus in his robe amidst the furious speed of our electric machines.

His shoulders are pitiful and the time which has been unloaded onto him will smash him to smithereens. My dear ec-

centrics, remove as quickly as possible the dead old men from the road down which the young spirit is rushing.

Do not hinder its swift path. Do not prevent the young body from flexing its muscles.

Get it into your heads that however many corpses you resurrect, a corpse will always be a corpse.

And only the eccentric architect’s sick, naive imagination supposes that a corpse with a bit of concrete slapped on and

shod with iron can support its rotten skeleton.

A complete lack of talent and poverty of creative powers makes them wander about the cemeteries and dig up rotting

remains.

This sort of construction, by which Moscow has enriched herself - for example, the Kazan railway station or the Trea-

sury building on Afanasy Lane - graphically demonstrate their builder’s lack of talent.

Our time is one of immense power; trembling in its nervous élan, it has not a moment of repose in its headlong, light-

ning - like rush - every second that engenders a little screw arouses indignation. Our age is speed.

And it is just this speed that they are trying to dress up in the clothes of a mammoth, or they are adapting the Kiev cave

catacombs for a fast game of football.

A ridiculous undertaking. Our twentieth century cannot be enclosed in the caftan of Aleksey Mikhailovich or have

Vladimir Monomakh’s fur hat put on its head; nor can it be supported by the Greek’s exquisitely clumsy colums. All

this will fly into dust beneath the pressure of our temperament.

I live in the immense city of Moscow and await its reincarnation; I always rejoice when some private residence from

the time of Tsar Aleksey is done away with.

I eagerly await that the new house which is born will have a contemporary mother and father, and be alive and power-

ful.

But in reality everything turns out differently; it is not complicated, but original: the dead man is taken away and buried,

but his neighbour who died in the time of Rogneda is dug up and put in his place, having previously been made up on

the ferro - concrete recipe, with I - beams put in the place that are rotten.

When, in its own good time, the venerable Kazan station died (and it died because its skeleton could not cope with

the race of contemporary life) I thought that in its place they would build a well - proportioned, powerful body capable

of taking the pressure of contemporary life’s sharp impact.

But the eccentric turned up here too. Availing himself of the railways he set out for archaeology’s undertakers’ parlour,

and made trips to Novgorod and Yaroslavl according to a list in the book of dead.

He dug up the corpse, dragged it along and duly installed it, to delight Moscow.

He wanted to be a nationalist but turned out nothing but a mediocrity.

Can the directors of the Kazan railway imagine our age of ferro - concrete? Have they ever seen the beauties with

iron muscles - the two - six - four engines? Have they ever heard their living roar? The peace of their even sigh? Their

groan in motion? Have they seen the living lights of the signals? Can they see the swift movement of the travellers?

Obviously not. They saw before them the graveyard of national art and they imagined the whole route and network as

belonging to the graveyard: this is what happened to the construction, that should have been contemporary.

Did the builder ever ask himself what a station was? Obviously not.

hearing | слух


english version is taken fromK.S.Malevich | Essays on Art 1915 - 1928 vol 1. edited by Troels Andersen | 1968 Borgens Forlag a - s | Denmark

pages 60 - 64

Did he understand that a station is a door, a tunnel, the nervous pulse of trembling, a town’s breathing, a living vein, a

quivering heart?

The place to which panting iron two - six - four expresses, like meteors, rush; into the larynx of the ferro - concrete

throat, bringing with them a crowd of people who like vibrios dash about in the organism of the station and the car-

riages.

The whistling, clattering, groaning of the engines, the heavy, proud breathing; the steam ejects the sighs of the engine,

like a volcano, amidst the resilient rafters of the roof, cutting through its lightness, the rails of the semaphore, bells,

signals and loads of suitcases, porters - all this is linked with movement, hastening time and the infuriating hands of

the clock, fretting at the sluggish departure of the engines and trains, distributing the movements of their bodies.

The station is life’s volcano: there is no room for rest.

And this bubbling sourse of rapids is being covered by old monastery roofs.

Iron, concrete, cement and electricity are insulted, like a girl at an old man’s love.

The engines blush in shame seeing an alms - house before them.

And what are the concrete walls waiting for? They are waiting to be painted by icon - lamp painters, fed on rouged

cakes and the aestheticism of painting’s old sweet shops.

The avant - garde of revolutionary destruction is marching over the whole wide world, life is being cleaned of its old

mould, and on the square of the fields of revolution there should be erected corresponding buildings.

We are highest point in the race of contemporary life, the kingdom of machines and motors and their work on earth

and in space.

We tear ourselves from earthbound shackles, our motors daily enter the chasms of space; we represent striving, and

everything on earth should be built in the form of strivings. Down with cupolas and heavenly vaults which with a little

lid block the way for gusts of stream; let wedges cut into the bosom of space.

Henceforth may every creation create the form of what is passing.

Let tall steeples and flying houses prepare for flight.

The doctors and surgeons should remove the fragments of Greek ruins from our body.

Our new architect will be he who, throwing aside Greece and Rome, speaks in the new language of architecture.

Ruined towns await your miracles, your new ideas. But for God’s sake do not turn up with the covers of old bibles and

testaments.

But we painters must rise to the defence of new buildings, and, for the time being, lock up or even blow up the institute

of old architects; we must burn the remains of the Greeks in the crematorium, to impel people towards what is new, in

order that the newly forget image of our day be pure.

Искусство двинуло свои авангарды из тоннелей прошедших времен.

Тело искусства безустанно перевоплощается и укрепляет основу скелета в упорные крепкие связи,

согласуясь с временем.

Вулканы новых зародышей творческих сил сметают все, распыляют скорлупу и воздвигают новую.

Каждый век бежит скорее прошлого и принимает на себя большие грузы, кует себе дороги из

железобетонных тел.

Наш век бежит в четыре стороны сразу, как сердце, расширяясь, раздвигает стенки тела, так век XX

раздвигает пространства, углубляясь во все стороны.

Первобытное время устремлялось по одной линии, потом по двум, дальше - по трем, теперь - по четвертой

в пространство, вырываясь с земли.

Футуризм нарисовал новые пейзажи современной быстрой смены вещей, он выразил на холстах всю

динамику железобетонной жизни.

Таким образом, искусство живописи двинулось вперед за современной техникой машин.

Литература оставила чиновничью службу у слова, приблизилась к букве и исчезла в ее существе.

Музыка от будуарной мелодии, нежных сиреней пришла к чистому звуку, как таковому. Все искусство

освободило лицо свое от постороннего элемента, только искусство архитектуры еще носит на лице прыщи

современности, на нем без конца нарастают бородавки прошлого.

Самые лучшие постройки обязательно подопрутся греческими колонками, как костылями калека.

Обязательно веночком акантиковых листиков увенчается постройка.

Небоскреб с лифтами, электрическими лампочками, телефонами и т.д. украсится Венерой, амуром,

разными атрибутами греческих времен.

С другой стороны, не дает покоя и русский умерший стиль.

Нет - нет, да вдруг и выплывет: некоторые оригиналы даже думают его воскресить и оригинальностью

занавозить поля нашего быстрого века.

И вот воскресший Лазарь ходит по бетону, асфальту, задирает голову на провода, удивляется автомобилям,

просится опять в гроб.

Трамваи, автомобили, аэропланы тоже с удивлением посматривают на беспомощного жильца и с жалости

подают ему три копейки.

Смешной и ничтожный воскресший Лазарь в своей мантии - среди бешеной скорости наших электромашин.

Его плечи жалки, сваленное на него время раздавит его в лепешку.

Господа - оригиналы, уберите поскорей умерших старцев с дороги быстрин молодого духа.

Не мешайте бегу, не мешайте новому телу расправить живые мускулы.

Убедитесь, что, сколько ни воскрешали труп, труп трупом и остался.



И только больное, наивное воображение архитектора - оригинала полагает, что труп, подмазанный бетоном

и подкованный железом, может поддержать его сгнивший скелет.

Абсолютная бездарность и скудность творческих сил заставляют бродить по кладбищам и выбирать

гнилье.

Такие постройки, какими обогатилась Москва - Казанский вокзал ( А.В.Щусев 1913 - 1926 г. ) и дом казенной

палаты по Афанасьевскому переулку, - доказывают бездарность строителя наглядно.

Наше время огромно - сильно трепещет в нервном беге, ни минуты не имея покоя: его разбег стремителен,

молниеносен: каждая секунда, винтик, вызывает негодование. Скорость - это наш век.

И вот эту скорость хотят одеть в платье мамонта и приспособить Киево - Печерские катакомбы для

футбольного бега.

Затея смешна. Наш двадцатый век нельзя заковать в кафтан Алексея Михайловича или надеть шапку

Мономаха, также нельзя подпирать его изящно - неуклюжими колонками греков. Все это разлетится в

прах под напором нашего темперамента.

Я живу в огромном городе Москва, жду ее перевоплощения, всегда радуюсь, когда убирают какой - нибудь

особнячок, живший при Алексеевских временах.

Жду с нетерпением, что новый рожденный дом будет современных матери и отца, живой и сильный.

На самом же деле происходит все иначе - не так сложно, но оригинально: покойника убирают, закапывают,

а рядом, умершего при Рогнеде, выкапывают и ставят на его место, предварительно подмазав по рецептам

железобетоники, в прогнившие места вводятся двутавровые балки.

Когда умер во времени почтенный Казанский вокзал ( а умер потому, что платье его не могло вместить

современный бег ), думал я, что на его месте выстроят стройное, могучее тело, могущее принять напор

быстрого натиска современности.

Завидовал строителю, который сможет проявить свою силу и выразить того великана, которого должна

родить мощь.

Но и здесь оказался оригинал. Воспользовавшись железными дорогами, он отправился в похоронное бюро

археологии: съездил в Новгород и Ярославль, по указанному в книге умерших адресу.

Выкопал покойничка, притащил и поставил на радость Москве.

Захотел быть националистом, а оказался простой бездарностью.

Представляли ли себе хозяева Казанской дороги наш век железобетона? Видели ли они красавцев с

железной мускулатурой - двенадцатиколесные паровозы?

Слышали ли они их живой рев? Покой равномерного вздоха? Стон в беге? Видели ли они живые огни

семафоров? Видят ли верчу - бег едущих?

Очевидно, нет. Видели перед собою кладбище национального искусства, и всю дорогу и ее разветвления

представляли кладбищенскими воротами - так оно получилось при постройке, хотящей быть шедевром

современности.

Задавал ли себе строитель вопрос, что такое вокзал? Очевидно, нет. Подумал ли он, что вокзал есть

дверь, тоннель, нервный пульс трепета, дыхание города, живая вена, трепещущее сердце?

Туда, как метеоры, вбегают железные 12 - колесные экспрессы: задыхаясь, одни вбегают в гортань

железобетонного горла, другие выбегают из пасти города, унося с собой множества людей, которые, как

вибрионы, мечутся в организме вокзала и вагонов.

Свистки, лязг, стон паровозов, тяжелое, гордое дыхание, как вулкан, бросают вздохи паровозов: пар среди

упругих стропил крыши рассекает свою легкость: рельсы, семафоры, звонки, сигналы, груды чемоданов,

носильщики - все это связанно движением быстрого времени, возмутительно медлительные часы тянут

свои стрелки, нервируя нас.

Вокзал - кипучий вулкан жизни, там нет места покою.

И этот кипучий ключ быстрин покрывают крышей старого монастыря.

Железо, бетон, цемент оскорблены, как девушка - любовью старца.

Паровозы будут краснеть от стыда, видя перед собой богадельню. Чего же ждут бетонные стены,

обтянувшие дряхлое тело покойника? Ждут новой насмешки со стороны живописцев, ждут лампадной

росписи.

русская версия взята из книгиКазимир Малевич | черный квардат | 2008 азбука - классика | Санкт - Петербург

страницы 36 - 40



filarete | architect, sculptor and architectural theorist

treatise on architecture | completed approximately in 1463

selected chapters

филарете | архитектор, скульптор и теоретик архитектуры

трактат об архитектуре | завершенный ориентировочно в 1463 году

избранные главы

hearing | слух

you told us, that a building is like a human being | but if it is so, it ought to be first conceived and then born | like a man, like a building | it is first conceived in the same way as you know it, and then born a mother gives birth to a child in nine months time and sometimes in seven | she lets it grow, nursing it and keeping it in good order


ты сказал мне, что здание подобно человеку, но если это так, его должно зачать и затем родить | как с самим человеком, так и со зданием | его сначала зачинают, используя подобный же способ, какой вы понимаете, а затем его рождают | мать рождает дитя через девять месяцев, а иногда через семь, ухаживая за ним и содержа его в порядке, она дает ему расти

Building, most of all, is a passionate pleasure, like the feeling of being in love. Everyone who experienced it knows that building has so much pleasure and wanting in it, that no matter how much one has done, he always longs for more. Sometimes

he doesn’t even count his expenses; we can see this happening every day. A man in love eagerly directs his steps to his beloved. He is never tired of looking at her and never regrets the time spent with her. So is an architect - always looking

forward to see his building in the very same way, and the more he sees it the stronger is his longing to see it again and his heart overflows. As time goes, he is never tired of looking at it, or speaking of it, - just like a lover of his beloved woman. He

is happy to hear people praising it and his heart overfills even more. When he is away and somebody comes to talk about it he is very pleased and willing to see it again. His soul always hungers for it and his mind is constantly set on something

that could be good for it, - just like it happens with a man in love. Nothing can be done half - way - he loves it. He makes a building practical and admirable only for two reasons: the first one is comfort and convenience, and the second one is fame

and glory, so that people could say, that he was the one, who erected such a beautiful building.

Сonception A building is conceived in the following way. The same way as no one can conceive without a woman, in no other way can a building be conceived, by a single person. The same way as this cannot happen without a woman involved,

the one, who wants to build, cannot do without an architect. The one conceives a building with the other, and the architect carries the burden. When the architect gives birth, he becomes like a mother to his construction. Before he can give birth, he

must keep his conception in memory, think of it, revolve it in his mind in every way for seven or nine months, the same way as a woman carries a child in her body for seven or nine months time. He also must draw many pictures of this conception

that he made with his customer or principal according to his own wishes. The way a woman cannot cope without a man, the same way an architect is only a mother to this conception.

Birth When the birth is over, that is when he made a small wood pattern in its final form, proportional and commensurate to the completed construction, - he shows the child to the father.

Upbringing The way I compare an architect to a mother, the same way I say that he must be a nurse. Thus an architect is a mother and a nurse. The way a mother is full of love to her son, the same way an architect will raise his construction

with love and devotion, help it grow and finish it, if possible. And if it is not possible he will leave it safe and see that it won’t fall because of incompleteness. A kind mother loves her son and, supported by his father’s wisdom and assistance, longs

to raise him a decent and beautiful person. And with the help of a good teacher - make him brave and respect - worthy. The same way a kind architect must aim to make his construction good and beautiful. As the mother will do her best to find

right teachers to her son, so the architect must find good craftsmen, stonemasons and all other necessary workers, unless his patron deters him. Without his patron’s favour he will be like a woman not daring to disobey her husband’s will. The

same is with the architect.



Строительство более всего - страстное удовольствие, как у человека, когда он влюблен. Всякий, кто это испытал, знает, что в строительстве столько есть удовольствия и желания, что как бы много человек ни сделал, ему

хочется большего. Иногда он совершенно не считается с затратами: примеры тому можно видеть каждый день. Когда человек влюблен, он радостно направляется увидеть возлюбленную. Когда она в месте, где он может ее

видеть, он не жалеет о затраченном времени и не утомляется. Так и тот, кто строит, радостно спешит увидеть свою постройку, и как бы часто он не видел ее, он жаждет видеть ее все сильнее, и сердце его переполняется.

Идет время, но ему никогда не надоедает глядеть на нее или говорить о ней, в точности как влюбленному о его возлюбленной. Ему приятно, когда ее хвалят, и тогда сердце его переполняется еще. Когда он отсутствует и

кто - нибудь приходит, чтобы поговорить с ним о ней, он чрезвычайно доволен и вновь жаждет встречи с ней. Его душа все время стремится к ней, и он все время мечтает о чем - то, что будет для нее хорошо, в точности

как это происходит с влюбленным. Для него ничего не может быть наполовину - он ее любит. Он создает здание полезным и превосходным по двум лишь причинам. Первая - это удобство, а вторая - это слава, чтобы могли

сказать, что это он тот, кто соорудил столь красивое здание.

Зачатие Здание зачинают таким образом. Как никто не может зачать сам по себе без участия женщины, так и здание по иному подобию не может быть зачато человеком в одиночку. Как это не может произойти без

женщины, так и тот, кто желает строить, нуждается в архитекторе. Он зачинает здание с ним, а затем архитектор несет бремя. Когда архитектор родил, он становится как мать для сооружения. Прежде чем архитектор

сможет родить, он должен помнить о зачатии, думать о нем, ворочать его в своем уме на множество способов семь или девять месяцев, точно как женщина носит дитя в теле своем от семи месяцев до девяти. Он должен

делать также множество рисунков о том зачатии, которое он совершил вместе с клиентом или патроном согласно его собственным желаниям. Как женщина не может ничего сделать без мужчины, так и архитектор есть

лишь мать для этого зачатия или концепции.

Роды Когда роды состоялись, то есть когда он выполнил в дереве небольшую модель окончательной формы, пропорциональной и соразмерной завершенному сооружению, он показывает дитя родителю.

Воспитание Как я сравнивал архитектора с матерью, так он должен быть и нянькой. Он, таким образом, и нянька, и мать. Как мать полна любви к своему сыну, так и она будет выращивать его с любовью и преданностью,

помогать ему в росте и завершить, если это будет возможно, если же это невозможно, она оставит его в таком порядке (состоянии), что тот не погибнет из - за незавершенности. Добрая мать любит своего сына и при

поддержке и мудрости отца стремится вырастить его добропорядочным и красивым, а с помощью хорошего учителя - мужественным и достойным уважения. Так и добрый архитектор должен стремиться сделать постройку

хорошей и красивой. Как мать предпримет все усилия, чтобы найти для сына достойных учителей, так и архитектор должен найти добрых мастеров и каменщиков, и всех прочих, кто нужен для работы, если только патрон

не воспрепятствует ему. Без благорасположения патрона он будет подобен женщине, которая не может ничего против воли мужа: архитектор то же самое.


русская версия взята из книги Филарете | Антонио Аверлино | трактат об архитектуре

перевод и примечания В. ГлазычеваМосква | русский университет | 1999


panika | artist | fashion designer

founder of the artistic label ‘ pomestaymenyami ’

one of the creators and curator of the fashion course ‘ pandan ’

паника | художник | дизайнер одежды

основатель артистик лейбла ‘ поместайменями ’

один из создателей и куратор фешн курса ‘ pandan ’

www.pomestaymenyami.com

touch | осязание

touch | осязание touch | осязание


all primary moving itself, is able to return to itself | Proclus - the ancient philosopher |

всё, первично движущее само себя, способно возвращаться к самому себе | Прокл Диа́дох - античный философ


touch | осязаниеtouch | осязание touch | осязание


Now, when I have a stuffy nose, I feel like baked in my own skin and hear my voice through some pressure in ears

- the best feelings penetrate the dry shell, along with the sounds of the piano from the next room. I want to open my

mouth obediently without impeding the chords.

What happens under the skin is so intimate and so closely connected with that on the other side of this shell. And it on

its own - a source of subtle sensory experience.

Experience of touching your own body, skin, hair flows from external tactile signals and becomes an internal sensory

response, and again reflectes outside. This endless game of touching, recognizing, responding to it, getting new

states seems incredibly delicate and attractive in its fragility. And it is so unbearable to destroy all this magic with the

word ‘ clothing ’ ! Moreover, it can easily do this - choke, be confusing, force us to control its freedom, and in the mean-

time not exercise its own.

I do not know what is more valuable. Harmony, an idyll or a conflict and renewal of the whole picture of tactile impres-

sions.

I’ ve been studying the space inside the thing, trying to understand how to live in it. What impact will it have, and how

it will change in contact with the owner.

The canva’s fabric will deflect in the points of contact with the figure, creating each time new plastic, offering to move

synchronously or resisting.

Density of elasic can give a sense of support and recollection as a partner’s support in the ballet.

Hands can fly around in an eloquent gesture, or finally hide in the space of pockets which lulls the vigilance.

The dress can lag behind, catch up, get underfoot, or gather in flocks of flying folds or carry to paradise draperies.

Even if you do not feel it - you feel yourself and this wonderful ability to be discreet and invisible, is also from the field

of tactile fantasy.




Сейчас, когда у меня заложен нос, я чувствую себя запеченной под собственной кожей и слышу свой голос

сквозь некоторое давление в ушах - лучшие ощущения проникают под сухую оболочку вместе со звуками

фортепиано из соседней комнаты. Хочется послушно открыть рот, не препятствуя аккордам…

То, что происходит под кожей, так интимно и так тесно связано с тем, что по ту сторону этой первой

оболочки. И сама она по себе - источник тонкого чувственного опыта.

Опыт осязания собственного тела, кожи, волос перетекает из внешних тактильных сигналов и становится

внутренним чувственным откликом, и снова отражается во вне. Эта бесконечная игра прикосновений,

распознавания их, отклика на них, получения новых состояний кажется невероятно тонкой и

привлекательной своей хрупкостью. И так нестерпимо разрушить всю эту магию словом ‘ одежда ’ ! Тем

более что она с легкостью на это способна - душить, сбивать с толку, вынуждать нас контролировать ее

свободу, а не проявлять тем временем свою.

Не знаю, что более ценно: гармония, идиллия или конфликт и обновление картины тактильных впечатлений.

Я изучаю пространство внутри вещи, пытаюсь понять, как жить в ней. Какое влияние окажет она, и как

изменится в контакте с обладателем.

Полотно ткани будет преломляться в точках соприкосновения с фигурой, рождая каждый раз новую

пластику, предлагать двигаться синхронно или, сопротивляясь.

Плотность резинки может давать чувство поддержки и собранности как поддержка партнера в балете.

Руки могут летать вокруг в красноречивости жестов или наконец - то, укрыться в усыпляющем бдительность

пространстве карманов.

Платье может отставать, догонять, путаться под ногами, собираться в стаи разлетающихся складок или

увлекать в райские кущи драпировок.

Даже если вы не чувствуете его - вы чувствуете себя, и это его прекрасная способность быть тактичным и

невидимым тоже из области тактильной фантастики.







touch | осязаниеtouch | осязание touch | осязание

photo

s by M

ichae

l Tolm

ache

v | A

rtur L

omak

inm

odels

Dim

a Sem

enov

ykh |

Sas

ha P

artin

a | O

lya, A

lmod

elsny

mak

eup a

nd ha

irs N

atalia

Sem

ench

enko

spec

ial th

anks

to K

onsta

ntin S

amoil

ov | F

edya

Dub

inniko

v M

EL S

PACE

фот

огра

фии

Мих

аил Т

олма

чев |

Арт

ур Л

омак

инмо

дели

Дим

а Сем

енов

ых | С

аша П

арти

на | О

ляви

зажи

ст Н

атал

ия С

емен

ченк

оот

дель

ное с

паси

бо К

онст

анти

н Сам

ойло

в | Ф

едя Д

убин

нико

в M

EL S

PACE


www.rumin.ru

alexey rumin | architect

prize - winner of zodchestvo’ 09 and perspective’ 10

works on a cartoon and a programme about cinema

алексей рюмин | архитектор

лауреат зодчества’ 09 и перспективы’ 10

работает над мультфильмом и передачей о кино

vision | зрение

an actor’s face belonging to the real world, is a man’s face with a name, his own life, which takes place outside of the film, often well - known by the audience | viewers are used to seeing this face also in other films | they connect the different roles played by this actor into some notional per-son, having independent existence | this is espe-cially noticeable by the fate of movie stars| Yuri Lotman |

лицо актера принадлежит реальному миру, это лицо человека, имеющего имя и фамилию, свою, вне фильма протекающую жизнь, часто прекрасно известную зрителям | зрители привыкли видеть это лицо и в других фильмах | они соединяют разные роли, сыгранные этим актером, в некоторую условную личность, имеющую самостоятельное бытие | особенно это заметно на судьбе звезд кино | Юрий Лотман

vision | зрение vision | зрение

Перед нами именно такие звезды - только очень крупной звездной величины - фигуры безусловные,

узнаваемые, даже когда вместо лица подставляют камере щеку, плечо или глаз. Гулливеры в засаде,

притворившиеся декорациями. Оттесненные на второй план, расфокусированные, рассеченные на

фрагменты, городские пространства, рассказывая свою собственную историю, остаются одинаково

цельными - в отличие от кадра, их вмещающего, или человека, в них фигурирующего, они не имеют заранее

очерченных границ, их воздух принадлежит им также как камни их мостовых. Дух места, приглашенный

участвовать в кинопроцессе, предопределяет и пространственную и эмоциональную атмосферу фильма.

These are such stars - but of a very large magnitude - figures unconditional, recognizable, even when they offer to the

camera their cheek, shoulder or eye instead of the face. Gullivers in the ambush, pretending to be scenery. Pressed

back into the background, defocused, dissected into fragments, into urban spaces, telling their own story, remaining

integral - as opposed to the frame, enclosing them, or a person appearing in them, they do not have any limits , their

air belongs to them as the stones of their streets. The spirit of the place, invited to participate in filmmaking, determines

the spatial and emotional atmosphere of the film.



new york

man

hatta

n | di

recte

d by W

oody

Alle

n | U

SA |

1979

манх

этте

н | ре

жисс

ер В

уди А

ллен

| СШ

А | 1

979vision | зрение vision | зрение


смер

ть в

Вен

еции

| реж

иссе

р Лу

кино

Вис

конт

и | И

тали

я Ф

ранц

ия | 1

971

venice

deat

h in

Venic

e | d

irecte

d by

Luc

hino

Visc

onti |

Italy

Fran

ce | 1

971



римс

кие

кани

кулы

| реж

иссе

р Уи

льям

Уай

лер

| СШ

А | 1

953

rome

rom

an h

olida

y | d

irecte

d by

Willia

m W

yler |

Unit

ed S

tate

s | 1

953



cож

жен

ная

карт

а | р

ежис

сер

Хиро

си Т

эсиг

ахар

а | Я

пони

я | 1

968

tokio

char

red

map

| dire

cted

by H

irosh

i Tes

higah

ara

| Jap

an | 1

968



боб

- про

жиг

ател

ь жиз

ни | р

ежис

сер

Жан

- Пь

ер М

ельв

иль |

Фра

нция

| 195

6

paris

bob

le fla

mbe

ur | d

irecte

d by

Jean

- Pi

erre

Melv

ille | F

ranc

e | 1

956



выпу

скни

к | р

ежис

сер

Май

к Ни

колс

| СШ

А | 1

967

san francisco

the

grad

uate

| dire

cted

by M

ike N

ichols

| USA

| 196

7



london

night

and

the

city |

dire

cted

by Ju

les D

assin

| Unit

ed K

ingdo

m | 1

950

ночь

и го

род

| реж

иссе

р Ж

юль

Дас

сен

| Вел

икоб

рита

ния

| 195



я ш

агаю

по

Mос

кве

| реж

иссе

р Ге

орги

й Да

нели

я | Р

осси

я | 1

963

moscow

walk

arou

nd M

osco

w | d

irecte

d by

Geo

rgi D

aneli

ya | R

ussia

| 196

3



Приб

ытие

Иоа

хима

Сти

ллер

а | ре

жисс

ер Га

рри К

юмел

ь | Б

ельг

ия Н

идер

ланд

ы | 1

976

antwerp

De K

omst

van J

oach

im S

tiller |

direc

ted by

Har

ry Km

el | B

elgium

Neth

erlan

ds | 1

976



havana

soy C

uba

| dire

cted

by M

ikhail

Kala

tozo

v | C

uba

Sovie

t Unio

n | 1

950

я Ку

ба | р

ежис

сер

Мих

аил

Кала

тозо

в | К

уба

CCCP

| 195



vision | зрение

www.eleykishimoto.com

mark eley | designer

founder of the company ‘ eleykishimoto ’

марк илей | дизайнер

основатель компании ‘ eleykishimoto ’

archiproba so ok, architecture what is it for You?

Mark Eley interactive mediums

can we hear an architecture ?

yes, it actually happens

how can we smell an architecture ?

absolutely, it depends on materials, invironment and the city, it depends upon its location

how can we touch an architecture ?

texture

how it looks the best architecture for You ?

pretty

what is the main function of architecture ?

privity

architecture - is it a building or a sensation ?

it is pomp of the invironment in the city

what is Your favourite space in the city ? why ?

my bedroom, because that is where I sleep

in any city?

yes

what is Your favourite city ? why ?

that is a cool question

I love most of places equaly to different reasons

I love Paris, cause it is romantic, more then others cities, its romantic and pretty

it becomes a part of each and it has a pretty good cultural heritage

oh yes, I love london it’s a nice place too

thank You very much

thank You

date 231009interview with Mark Eleylocation | design - factory Flacon

архипроба итак, что для Вас архитектура?

Марк Илей средство интерактивного общения

значит можно услышать архитектуру?

да, обычно это случается

можно ли сказать, что архитектурное строение осязаемо, есть ли у него свой запах?

конечно, это зависит от материалов, окружения города, это зависит от местоположения

как можно почувствовать архитектуру?

по структуре поверхности

что для Вас значит определение лучшая архитектура ?

красивая

какая основная функция архитектуры?

приватность

архитектура - это здание или ощущение?

богатство окружающей среды в городе

какое у Вас любимое место в городе? почему?

моя спальня, потому что я там сплю

в любом городе?

да

Ваш любимый город? почему?

хороший вопрос

я люблю одинаково большинство мест, по различным причинам

я люблю Париж, потому что в нем больше романтики, чем других городах

романтичный и красивый, имеет богатое культурное наследие, он становится частью тебя

о да, я люблю Лондон тоже, это хорошее место

большое спасибо

спасибо Вам

дата 231009интервью с Марком Илейместо | дизайн - завод Флакон



pattern lab | exercise bookdissect and examine random patterns under a magnifying glass | one discovers common mol-ecules in no apparent relation | like twins sep-arated at birth in different culture, independent character, same genes | this is not a fairy tale, there is no story, there is no scheme

лаборатория орнаментов | рабочая тетрадь изучите произвольные узоры под увеличительным стеклом | вы обнаружите общие молекулы там, где нет видимой связи | будто близнецы, разлученные при рождении разными культурами, имеют различный характер, но одни гены | это не сказка, здесь нет ни истории, ни системы

























sophie panzer | architect

is working for ‘ chora architecture and urbanism ’ in london

master in architecture and urbanism at the technical university in delft nl

софи панзер | архитектор

работает в ‘ chora architecture and urbanism ’ в лондоне

степень мастера архитектуры и урбанизма дельфтского технологического института в нидерландах

www.sophiepanzer.com

smell | обоняние

for me architecture is a physical frame, a struc-ture that contains and stimulates human activ-ity | people inhabit the frame, use it, adapt it, de-construct it and rebuilt it

для меня архитектура - это физическая оболочка, некая конструкция, которая заключает в себе человеческую деятельность и стимулирует ее развитие | люди населяют эту оболочку, используют, приспосабливают, разрушают и перестраивают

smell | обоняние smell | обоняние





eclectic аtlas of Yuszny | Kaliningrad

I am strolling around. A dark, uncanny structure attracts my attention and I change my direction. It is a half finished construction, of a school building? It is completely deserted. I glance into the inner of the building. Plants have inhabited the space.

There are traces of human activity... garbage, a lot of garbage. It is very silent. I only hear the wind blowing through the openings and water dripping from the concrete ceiling. It is a steady rhythm. The atmosphere is mysterious. The sound of the

place intensifies my perception.

I am drinking a tea in this little bar on the market. The tea is wonderful, hot and strong. It warms me up...it is busy and noisy, random people come and go again. Some people seem to belong to the bar, getting drunk here every day. Till now the

taste of the strong tea reshapes my memories of that space. The taste of hot and strong tea belongs to the moment in the bar on the market in Yuszny. I see a small door at the bottom of a housing block and a graffiti on the facade saying ‘ cheap

clothes ’. A few steps are leading down to the basement. It smells damp. It is dark. A corridor leads to a room with neon lighting. It is full of clothes. Second hand stuff. And I recognize the smell. The typical smell of second hand clothes. My thoughts

travel back home to Hamburg and a second hand shop I used to go to. I would like to capture the smell, impossible, so I take a picture, I hear: ‘ Young lady, it is forbidden! ’

The residential area is a flat plane, almost endless. Once in a while it is interrupted by a housing block. A thirty centimeter gap between two ten - storey high buildings feels like a refuge, a space for retread within the wide extend of the residential

area. I can touch the two facades that constitute the space. I can feel the pebble stones in the concrete elements... from vast to tangible scale. I focus differently and I discover a new landscape.

When inhabitants accept a space, use it and have a positive feeling while being in the space, I would argue that the architecture that constitutes the space is successful and I would consider it as ‘ good ’ architecture. But how ‘ good ’ architecture

looks like, its appearance, materiality, details… is a difficult question. It is always hard to argue about the esthetics of architecture.

I am pretty convinced that architecture can cause a strong sensation. There are so many aspects about space - the appearance of the physical frame, the embedding in the surrounding or the activities that take place within the structure - that can

be experienced and evoke a special feeling. I am sure that all senses play a role in the experience of space.

My favorite space in a city is a place where all kind of inhabitants come together, where people fulfill their daily needs, which would mean where people shop, work, relax, interact, play… I think these spaces are very honest spaces, where you

can get a glance of the real character of the city.

I like big cities, where it is lively, divers and busy. These cities make me excited and it is always stimulating to visit this kind of cities. I like London for its cosmopolitan character. You can meet people from all over the world. I like Berlin….it has a

strange mix of a formal place - a capital - and an informal place, where a lot of events are happening. I also like Kemerovo, where I lived for a while. It is a strange and exciting city, different to other cities I know. It was a great experience to get to

know life in the city.



эклектический атлас района Южный | Калининград

Я брожу по городу. Темное, жутковатое строение привлекает мое внимание, и я направляюсь к нему. Это какое - то недостроенное сооружение, здание школы. Оно совершенно заброшено. Я заглядываю внутрь. Все

пространство заполонили растения. Но есть и следы человеческого присутствия… мусор, кучи мусора. Очень тихо. Я слышу только, как ветер дует в отсутствующие окна и двери и вода мерно капает с бетонного потолка.

Здесь царит таинственная атмосфера. Звучание этого места обостряет мое восприятие.

Я пью чай в маленьком баре на рынке. Чай замечательный, горячий и крепкий. Он согревает меня… В баре оживленно и шумно, какие - то люди заходят и уходят. Некоторые кажутся завсегдатаями, будто каждый день

заглядывают пропустить стакан - другой - третий… До сих пор, когда пью крепкий чай, я вспоминаю это место. У этого бара на рынке на Южном вкус крепкого горячего чая.

Я вижу небольшую дверь в нижнем этаже многоэтажки и надпись на стене: ‘ Дешевые вещи ’. Несколько ступенек спускаются в подвал. Пахнет сыростью. Темно. Коридор ведет в комнату с неоновым светом. В комнате

полно одежды. Секонд - хенд. И я узнаю запах. Типичный запах поношенной одежды. Мысли мои устремляются в Гамбург и магазинчик секонд - хенда, куда я захаживала. Я хотела бы запечатлеть этот запах, но…

невозможно, поэтому я фотографирую - и слышу: ‘ Девушка, нельзя! ’

Жилой район - это равнина, плоская и почти бескрайняя. Время от времени она перемежается многоквартирными домами. Тридцатисантиметровый промежуток между двумя десятиэтажными зданиями похож на убежище,

на место для уединения в широком пространстве квартала. Я могу дотронуться до обоих фасадов, образующих этот закуток. Могу почувствовать камешки в цементе…

Масштаб может быть любым - широкая панорама или макросъемка - я лишь меняю фокус своего зрения и открываю новый пейзаж.

Вот люди поселяются в некоем месте, оно удобно, там комфортно жить, оно им нравится, но все же я не стала бы называть архитектуру этого места успешной. Может быть ‘ хорошей ’, ‘ достаточной ’. Важно, насколько

хорошо архитектурное строение выглядит, его внешность, материалы, детали - вот в чем сложность вопроса. Об эстетике архитектуры всегда трудно спорить.

Я убеждена, что архитектура может пробуждать сильные чувства. У пространства много аспектов - внешний вид сооружения, его соответствие окружающему или деятельность, которая в нем ведется - мы воспринимаем

все эти факторы и у нас возникают особые ощущения. Уверена, что в восприятии архитектурного пространства задействованы все чувства человека.

Мое любимое место в любом городе - там, где собираются самые разные люди отовсюду, где они удовлетворяют свои ежедневные потребности, занимаются своими обычными делами - покупают, работают, отдыхают,

общаются и развлекаются и пр. Такие места очень честные, мне кажется. В них виден настоящий характер города.

Мне нравятся большие города, оживленные, разнообразные, шумные. Такие города будоражат меня, их всегда хочется посещать снова и снова. Я люблю Лондон за космополизм. Здесь можно встретить людей со всего

света. Люблю Берлин… В нем некая особая смесь формальности (столичный дух) и неформальности (дух места, в котором происходит невероятное множество событий).

Мне также нравится Кемерово, я жила там некоторое время. Это странный и волнующий город, он отличается от всех других знакомых мне мест. Узнать, что значит жить в нем, - для меня замечательный опыт.



smell | обоняниеsmell | обоняние






olga lavrent’eva | architect | artist

photos | session mute expectation

ольга лаврентьева | архитектор | художник

фотографии | сессия немое ожидание

www.olgalavrenteva.com

smell | обоняние

1610 pmmoscow



0923 amwarsaw



1556 pmberlin



0730 pmbangkok



1007 ammoscow



1142 ammoscow



1954 pmmoscow



1337 pmgdańsk



1314 pmrostov the great



1417 pmnizhny novgorod



moscow 1837 pm



editor in chief tamara muradova

translators galina muradova | elena taranova

proofreader of russian texts anna arutyunjan

thanks for the provided material to

nikita asadov

sophie panzer

panika

mark eley

olga lavrent’eva

alexey ryumin

special thanks

alexander grishin

gabriella gustafson

askar ramazanov

mattias stеhlbom

alexandra shatskyh

design - factory FLACON

STRELKA institute for media, architecture and design

главный редактор тамара мурадова

переводчики галина мурадова | елена таранова

корректор русских текстов анна арутюнян

спасибо за предоставленные материалы

никита асадов

софи панзер

паника

марк илей

ольга лаврентьева

алексей рюмин

отдельное спасибо

александр гришин

габриела густафсон

аскар рамазанов

матиас стехлбом

александра шатских

дизайн - завод ФЛАКОН

СТРЕЛКА институт медиа, архитектуры и дизайна


www.archiproba.com

no part of this publication may be reproduced in whole or part without reference to the initial source | distributed under a Creative Commons licence использование опубликованных материалов или их фрагментов возможно при ссылке на первоисточник | распространяется под лицензией Creative Commons

© archiproba 2010 | all rights reserved

Documents

Archiproba 2